Warning: кое-какие аллегории в этой главе довольно-таки неполиткорректны. Я предупредил
Глава 4. Расставание.
читать дальше Переночевав у гостеприимного, хотя и ворчливого господина Терциана (в благодарность Странник экспромтом сочинил на гитаре красивую мелодию, посвятив её хозяину дома), Сьюзен и Элиан с утра отправились на причал и действительно вскоре дождались перевозчика – болтливого калорменца на паруснике. Элиан, прикинув, сколько им предстоит идти под парусом даже при попутном ветре (минут двадцать), был заранее готов броситься за борт, но Сьюзен пошла на хитрость – едва ребята поднялись на корабль, она взяла Элиана за руку, шепнула «Молчи» и отвела на корму. Насколько ни был говорлив калорменец, он отлично понимал чувства, которые, должно быть, переполняли эту молодую пару (и жестоко при этом обманывался), и поэтому сосредоточился на своих прямых обязанностях – держать корабль на курсе. – Не хватай меня так без предупреждения! – громким шёпотом заговорил Элиан, едва парусник отошёл от берега (перед этим он, конечно же, отдёрнул руку). – В следующий раз, прежде чем взять тебя за руку, я издам об этом указ и дам тебе его прочитать, о исполненный благородного гнева рыцарь, – таким же шёпотом ответила Сьюзен. Дорогой читатель, тебе, наверное, может показаться странным и даже неподобающим поведение королевы Сьюзен и сэра Элиана. Нарния разгромлена, всюду заправляют калорменцы, Аслан исчез, и не известно, вернётся ли когда-нибудь… а они шутят и подтрунивают друг над другом, словно отправляются не на сражение с невиданным врагом, а просто покататься по морю под парусом! Да, это всё так. Но скажи мне, читатель, – неужели было бы лучше, если бы Сьюзен и Элиан всё время ходили с лицами, преисполненными великой печали, и время от времени восклицали: «Мы спасём Нарнию, чего бы нам это ни стоило!» Да их бы в чём-то нехорошем заподозрил первый же встреченный калорменец: как можно быть несчастным, если тобою правит мудрейший из мудрых, достойнейший из достойных – тисрок Ташбаана, да живёт он вечно? Не говоря уж о том, что это было бы просто скучно. Подозреваю, что среди читателей этой истории будут дети. Неужели ты, уважаемый читатель, дал бы своим детям почитать скучную книжку с грустными персонажами? Да и, возьму на себя смелость утверждать, Сьюзен и Странник не переступают ту грань весёлости, после которой она становится не менее, а то и более скучна, чем грустно-постные физиономии (уж таких книжек, дорогой мой читатель, сейчас пруд пруди – и наверняка ты и сам читал не одну). Их смешки и подначивания – из тех, что можно услышать только перед лицом великой опасности. Если ты слышал (а слышал ты наверняка) выражение «смеяться в лицо страху», то легко поймёшь, что именно в лицо страху уже второй день смеются Элиан и Сьюзен, и, думаю, сможешь понять их чуточку лучше. Вернёмся же на парусник, который уже успел проделать треть пути до острова Дорн. – Из Тесной Гавани, скорее всего, ходят корабли на Континент, – говорила Сьюзен Элиану. – А если и не на Континент, то до Теребинтии мы точно доберемся и сделаем там пересадку. – Да, так мы и поступим, королева, – задумчиво ответил Элиан, смотря по сторонам. – Тебя что-то беспокоит, Элиан? Неужели страх снова проник в твоё сердце? – Нет, Сюзанна, я просто любуюсь видом. Никогда не видел такого прекрасного моря, ни в одном из миров. – Когда я впервые попала сюда, я часто думала – а есть ли страна прекраснее, чем Нарния? Пока что никакая другая страна, где я бывала, не могла сравниться с ней. И, думаю, я никогда не найду такой страны. – Красоту моря не в силах испортить даже человек, – сказал Элиан. – И красоту неба тоже. – Будь у нас вино, я бы предложила тост – за то, чтобы Нарния снова стала прекрасной и доброй страной. – Да здравствует Нарния! – Элиан закончил тост шёпотом. Тесная Гавань между тем приближалась. – В летописи Доррис говорилось, что на Одиноких островах снова процветает работорговля, – проговорил Элиан. – Калорменцы всё знают, но закрывают на это глаза – есть ещё работы, где дешевле использовать рабов, а не электрические машины… – …И, похоже, у нас будет шанс познакомиться с ней поближе. Смотри, – Сьюзен показала на парусник с чёрным флагом, приближавшийся по левому борту. – А может быть, и не будет, – ответил Странник: рядом с кораблём перевозчика появился калорменский катер. Электрическая лодка сопровождала перевозчика до самой гавани, так что оставшийся путь обошёлся без приключений. Элиан в шутку подосадовал, что не удалось сразиться с пиратами. Тесная Гавань уже во времена Каспиана Десятого вполне оправдывала своё название, а сейчас за множеством кораблей даже не было видно моря: казалось, что прямо на воде растёт целый лес из диковинных деревьев – столько было мачт. Перевозчик с большим искусством прокладывал себе путь через этот «лес», выкрикивая замысловатые выражения на калорменском. Сьюзен, умевшая кое-как изъясняться по-калорменски, временами краснела – «искусством» сквернословия перевозчик владел не менее, а то и более мастерски, чем навигацией. За проезд калорменец запросил пятьдесят полумесяцев, но Элиан, с трудом сдерживаясь, чтобы не скривиться, начал торговаться, особенно упирая на то, что негоже в присутствии прекрасной женщины (Сьюзен даже смутилась) произносить бранные слова, да ещё и так громко. Перевозчик юлил и хитрил, утверждая, что это вовсе не ругательства, а морские термины, к тому же на другом языке – а ни для кого не секрет, что в другом языке то же самое слово может звучать как страшное проклятие. Но Сьюзен вынудила его сдаться, спросив на чистом калорменском – а что за маневр или часть корабля означает термин «грязный сын шакала и распутной девки, да падёт чума на твой род, да сожжёт молния Таша дотла твое презренное тело»? Сторговались в результате на тридцати шести полумесяцах; Сьюзен отсчитала деньги, и ребята наконец-то спустились на пристань. – Разрази меня гром, – Элиан схватился за гитару с таким видом, словно был готов хватить ею об землю и разбить. – Я не могу больше говорить с этими людьми! – Тогда зачем же ты стал торговаться, если так не любишь с ними говорить? Отдали бы пятьдесят полумесяцев и шли спокойно, – пожала плечами Сьюзен. – Я видел, как менялось твоё лицо после выкриков калорменца. Ненавижу, когда ругаются при… дамах. – Значить, нужно выбирать то, что ты ненавидишь меньше, что ты и сделал, – Сьюзен улыбнулась. – Пойдём поищем, где здесь отчаливают корабли в Каэр-Паравел. Узнав, что большой пассажирский корабль «Грозовая туча» направляется в Нарнию через четыре часа, ребята решили немного погулять по городу. – Я не могу отделаться от мысли, что всё это когда-то уже было, – проговорила Сьюзен. – Во времена, когда мы возвели на трон принца Каспиана – тогда Нарния тоже была захвачена людьми, а исконные обитатели были либо истреблены, либо загнаны в самые глухие уголки страны. Но в то же время что-то изменилось… что-то очень важное. – Мне кажется, я понимаю, о чём ты говоришь, королева, – ответил Элиан. Они сидели в уютном маленьком кейфе – так калорменцы называли места, где можно было посидеть под крышей и быстро перекусить. – Когда вы явились в Нарнию к Каспиану, вас ждали. В вас верили. На вас надеялись. А сейчас, когда никто не верит даже в Аслана… у людей и… других обитателей надежды больше нет. – Мир, потерявший веру и надежду… – прошептала Сьюзен. – Но мы ведь вернём их, верно? – она так посмотрела на Странника, что тот не смог не ответить: – Конечно, Ваше Величество. Их внимание привлекли громкие радостные крики из здания напротив. Повернувшись, Сьюзен и Элиан увидели, как большая толпа ввалилась в причудливый дом, раскрашенный во все цвета радуги; на фасаде было нарисовано большое сердце. – Что это? – удивилась Сьюзен. – Не иначе как свадьба или что-то вроде, – развёл руками Элиан. – Может быть, посмотрим, как в этом мире поживает любовь? Ребята перешли улицу и вслед за толпой вошли в радужный дом. – Похоже на церковь, – шёпотом проговорила Сьюзен. Действительно, длинные скамьи и видневшийся на другом конце комнаты стол, напоминавший алтарь, вызывали именно такое сравнение. Тем временем к «алтарю» вышел «священник», весьма аляписто разряженный: цвета его одежды были столь яркими, что резали глаза. – Братья и сестры! – громко закричал «священник». Толпа, разместившаяся на скамейках, ответила радостным гулом. – Аслан, – Сьюзен и Элиан мгновенно насторожились, – завещал: любите друг друга. Ведь так? – Так! – закричали зрители. – Любое разумное и мыслящее создание должно делить свою любовь с другими. Любовь не знает границ! – Любовь не знает границ, – подтвердили сидящие. – Вроде бы всё верно, и всё-таки что-то здесь не так, – вполголоса проговорил Элиан. И тут они увидели, что именно было не так, и пришли в ужас. К «алтарю» проследовали двое. Молодой мужчина в такой же цветастой, как у «священника», одежде, и… овца. – И сегодня, чтобы показать всю безграничность любви, я, Радиан, обвенчаю нашего брата Каридиана с его самым любимым созданием – Динки! Странная пара встала перед «священником»; овца поднялась на задние лапы, а передние вложила в руки человека. – Согласен ли ты, Каридиан, разумное существо, взять в жёны Динки? – Согласен. – Согласна ли ты, Динки, разумное существо, стать женой Каридиана? До этого момента Сьюзен и Странник, находившиеся в совершеннейшем оцепенении, надеялись, что просто видят какое-то представление-фарс, насмехающееся над заветами Аслана. Но… – Согласна, – ответила овца. Она оказалась говорящей. – Согласны ли вы быть вместе, пока смерть не разлучит вас? Сьюзен еще никогда не чувствовала себя так, как сейчас. Она судорожно сжала кулаки (думаю, если бы она держала в руках камешек, он бы рассыпался в пыль), открыла рот, словно пытаясь что-то сказать… затем бессильно опустила голову, не в силах наблюдать за происходящим. – Есть ли в этом зале кто-нибудь, кто знает причину, по которой разумные существа Каридиан и Динки не могут быть вместе? – Спокойнее, Сьюзен, – Элиан взял её руку в свои. Ему и самому было очень трудно совладать с собой, но пока что он держался. – Объявляю вас мужем и… – Нет! – вскочив, отчаянно крикнула Сьюзен. В зале воцарилась полная тишина; все присутствующие повернулись на голос. – Почему? – невинным тоном осведомился Радиан. – Это же… это же… – Сьюзен задыхалась от гнева. – Неправильно… – Почему? – «священник» искренне недоумевал. – Они живые, разумные, любят друг друга… ведь так? – Так, – в один голос подтвердили Каридиан и Динки. – Так почему же они не могут исполнить главный завет Аслана? – Аслан, – тут уже, не выдержав, резко поднялся с места Элиан, – завещал совсем другое! – Правда? – на лице «священника» был написан притворный ужас. – Неужели мы отошли от заветов Аслановых? Страшная кара ждёт нас, братья и сестры! Толпа разразилась дружным хохотом. – Может быть, так оно и есть, – тихо-тихо прошептал Странник. – Вам не дано понять истинной прелести любви, – Радиан возвысил голос. – Что вы можете о ней знать, ограничив своё познание только друг другом? Подчиняясь животному инстинкту, что влечёт друг к другу самца и самку – а не Аслан ли сказал, что возвращаясь к животным повадкам, вы снова станете подобны животным? Сьюзен молчала, сдерживая слёзы; Странник снял с плеча сумку и поставил её на пол. – И только преодолев это животное влечение, вы сможете открыть для себя истинную, великую любовь! – гремел Радиан. – Вы поймёте, что любовь нужно дарить всякому существу, что Аслан наделил разумом. Вы поймёте, что есть настоящее наслаждение!.. – Сьюзен, – зашептал Странник. – Как только я заиграю, хватай мою сумку и беги отсюда. Обо мне не беспокойся – мы ещё встретимся. – Но… – Никаких «но», Ваше Величество! Вы должны спастись во что бы то ни стало! – Элиан… – Беги! Странник сдёрнул с другого плеча чехол, достал гитару и заиграл тихую мелодию. – Быстрее! Сьюзен подхватила сумку Элиана и бросилась к выходу. Странник продолжил вести мелодию – простенькое сочетание звуков, повторяемое снова и снова; мелодия гипнотизировала, отнимала разум… – А-э-э… – только и сумел произнести Радиан. – Бе-е, – жалобно проблеяла Динки, опустившись на четыре лапы. А Странник всё играл и играл, добавляя незаметные штрихи и обертона. Взгляды людей постепенно утрачивали осмысленность. – Станете подобны животным, – прошептал Элиан. – А-а-а! – со звериным воплем Каридиан бросился на Динки, пытаясь впиться зубами ей в ногу. Овечка отчаянно вскрикнула и, не разбирая дороги, понеслась к выходу, сшибив по пути не одну скамейку. Люди падали друг на друга в беспорядке, несколько из них пострадали от овечьих копыт. Мелодия упростилась до предела – всего две или три ноты в быстром ритме. Странник услышал треск разрываемой ткани, затем – совершенно нечленораздельные крики и стоны. – Вот ваше настоящее наслаждение… Стоны постепенно заполнили весь зал, заглушая даже музыку. Элиан неожиданно ударил по нижним струнам, извлекая рычащий звук. За ним – ещё и ещё один. – А вот и страшная кара, – подняв голову, чтобы не видеть отвратительного зрелища перед собой, Странник продолжал высекать страшные созвучия. По потолку пошли трещины… – Делай, что должен, и будь, что будет, – за шумом Странник даже не услышал собственного голоса. Стоя рядом с кейфом, Сьюзен увидела, как ярко раскрашенный дом сложился, словно карточный. За мгновение до того, как рухнули стены, она заметила (или ей показалось, что она заметила?) яркую вспышку. – Элиан… – прошептала она. Сомнений не было – из радужного дома живыми выбрались только двое: она и овечка Динки. Других выходов, через которые мог бы ускользнуть Странник, не было. «Мы ещё встретимся», – казалось, Сьюзен до сих пор слышала его последние слова. Она снова осталась одна. – Ты исполнил свой долг… спас меня… – почти бессвязно шептала Сьюзен. – Чтобы я тоже смогла исполнить… свой… – она нетвердой походкой зашагала туда, где вроде бы находился порт. И вовремя – вокруг уже стала собираться толпа зевак, но пока что их внимание привлекал только рухнувший дом, и можно было уйти незамеченной. Сьюзен не помнила, как добралась до гавани, как купила билет на «Грозовую тучу» и как прошла в свою каюту. Едва закрыв дверь, она упала на постель и заснула.