Вселенная без меня уже не та... (с)
Почему китайский язык такой охренительно сложный
Первый вопрос, который задаст любой более-менее сообразительный читатель: «Сложный для кого?» Вопрос вполне оправданный. В конце концов, китайцы вроде бы вполне нормально его учат. Когда маленькие китайцы во время «кризиса трех лет» сводят своих родителей с ума, они кричат на них по-китайски, а через несколько лет те же подросшие дети пишут теми же самыми невероятно сложными китайскими иероглифами любовные записки и списки покупок. Так что же я имею в виду под «сложностью»? Поскольку я точно знаю, что в этой статье буду долго ныть и жаловаться, я сразу скажу, что именно имею в виду. Я имею в виду, что он сложен для меня, носителя английского языка, который пытается выучить китайский язык во взрослом возрасте, используя все типичные методики — учебники, аудиозаписи, живое общение и т. д., в общем, проходит через всю мучительную канитель. Я имею в виду, что он сложен для меня — и, соответственно, для многих других жителей западных стран, которые потратили долгие годы, пытаясь пробить головой Великую стену китайского.
Если бы я на этом и закончил, то мое заявление показалось бы простеньким и поверхностным. Естественно, китайский язык для меня труден. В конце концов, любой иностранный язык труден для любого иностранца, правильно? Ну, наверное. Не все иностранные языки одинаково сложны для любого человека. Зависит от того, на каком языке он говорит изначально. Француз обычно учит итальянский язык быстрее американца, средний американец, в свою очередь, сможет выучить немецкий быстрее, чем средний японец, и т. д. Так что я говорю прежде всего о том, что китайский язык труден по сравнению с... ну, по сравнению с любым другим языком, который вам захочется выучить. Я имею в виду, что китайский труден не только для нас, англоязычных: он труден сам по себе. То есть для них, для самих китайцев, он тоже труден.
Если вы мне не верите, спросите любого китайца. Большинство китайцев с радостью признает, что их язык сложен, возможно, даже самый сложный на Земле. (Многие даже гордятся этим — примерно так же, как нью-йоркцы гордятся тем, что живут в самом непригодном для жизни городе Америки.) Возможно, все китайцы заслуживают медали просто потому, что родились китайцами. В любом случае, рано или поздно они узнают, что их язык считается в лингвистической среде «Эверестом», и с гордостью смотрят с вершины на безрассудных иностранцев, которые, пыхтя и задыхаясь, взбираются по крутым склонам.
Все слышали, что если взять английскую поговорку «It's all Greek to me» («Это мне непонятно», дословно «Это для меня как греческий») и поискать схожие поговорки в других языках, чтобы узнать, какой же язык на самом деле самый сложный, то с большим отрывом звание «канонического непонятного языка» получит именно китайский. Например, во французском языке есть выражение «C'est du chinois» - «Это что-то китайское», буквально «Это непонятно» (в русском языке тоже есть фразеологизм «китайская грамота»). Так что появляется новый вопрос: какой же язык сами китайцы считают невероятно сложным? На китайском соответствующая фраза пишется Gēn tiānshū yíyàng («Гэнь тяньшу иян») 跟天书一样 и означает «Это подобно небесному письму».
В этих лингвистических анекдотах есть доля истины: китайский язык действительно заслужил свою репутацию убийственно сложного. Те, кому приходится учить этот язык не для развлечения, постоянно злятся из-за того, что усилия совершенно не соответствуют результатам. Тех же, кого язык привлекает именно невероятной сложностью и запутанностью, не останутся разочарованными. Впрочем, любой человек, взявшийся изучать китайский, рано или поздно задает себе вопрос: «На хрена я вообще этим занялся?» Те, кто еще помнят изначально поставленные для себя цели, обычно прямо на этом и бросают, потому что затраченных усилий не стоит ни одна цель. Те же, кто говорят «Ну, я уже слишком далеко зашел, чтобы останавливаться», имеют определенные шансы на успех, потому что обладают нужными для этого бездумным упорством и неспособностью взглянуть на ситуацию целиком.
Итак, я объяснил свою терминологию, так что теперь могу вернуться к исходному вопросу: почему китайский язык такой охренительно сложный?
читать дальше1. Потому, что там идиотская письменность.
Красивая, сложная, таинственная — но идиотская. Меня, как и многих любителей китайского, впервые привлекла именно письменность — несомненно, одна из самых занимательных во всем мире. Чем больше вы узнаете о китайских иероглифах, тем больше они интригуют и затягивают. Изучение китайских иероглифов может увлечь на всю жизнь; вскоре вы начинаете ежедневно их коллекционировать, вылавливая их по капле из огромного моря и отчаянно пытаясь удержать хоть немного в дырявом ведре долгосрочной памяти.
Красота иероглифов неоспорима, но когда китайцы поняли, насколько важна всеобщая грамотность, стало ясно, что идеограммы чем-то напоминают связанные ноги: некоторым фетишистам, может, и нравится, как это выглядит, но вот в повседневной жизни это не слишком практично.
Во-первых, чтобы стать по-настоящему грамотным, нужно выучить неоправданно много «букв». Опять-таки возникает вопрос: «много по сравнению с чем?» Ответ прост: по сравнению с испанским, греческим, русским, хинди или любым другим здоровым, «нормальным» языком, где требуется знать максимум несколько десятков символов, чтобы написать любое слово. Джон Дефрэнсис в книге Chinese Language: Fact and Fantasy сообщает, что, по оценкам его китайских коллег, на заучивание 3000 иероглифов севернокитайского языка среднему школьнику требуется семь-восемь лет, а его коллеги из Испании и Франции сообщали, что школьники из их стран достигали похожих успехов в изучении языка за вдвое меньшее время. Естественно, такие оценки очень грубы (что такое «похожие успехи», понять довольно трудно), но общий смысл понятен: китайская письменность в принципе сложнее в освоении, чем алфавитная. Даже китайские дети, чей мозг работает на пике, испытывают больше проблем с китайскими иероглифами, чем их ровесники из других стран — со своей письменностью. А теперь представьте, как трудно приходится взрослым иностранцам вроде меня.
Все слышали, что китайский язык сложен из-за огромного количества иероглифов, которые приходится учить, и это чистая правда. Во многих популярных книгах и статьях трудность языка преуменьшается: там пишут что-то вроде «Несмотря на то, что в китайском языке [10 000, 25 000, 50 000 — выберите сами] иероглифов, на самом деле нужно знать всего 2000, чтобы нормально читать газету». Вздор. Я не мог нормально читать газету, когда выучил 2000 иероглифов. Иногда приходилось искать в словаре по несколько иероглифов на строчку, но даже после этого я не всегда понимал смысла статьи. (Мне кажется, что в этом контексте «читать» означает «читать и более-менее понимать смысл текста без того, чтобы искать несколько десятков иероглифов в словаре», иначе процитированная фраза не имеет смысла.)
Эту сказку нам рассказывают, потому что если посмотреть частотные словари, то более 95% иероглифов в любой газетной статье действительно входят в число 2000 самых распространенных. Но при этом умалчивается о том, что вы можете встретить немало незнакомых слов, состоящих из знакомых иероглифов. (Для примера возьмем английский язык: если вы знаете слова «up» («вверх») и «tight» («тугой»), это еще не значит, что вы знаете слово «uptight» («чопорный»).) Плюс, как может засвидетельствовать любой, кто когда-либо изучал иностранные языки, часто бывает так, что вы понимаете все слова в тексте по отдельности, но вот их смысла понять не можете. Понимание текста — это не просто знание кучи слов: нужно еще и знать, как эти слова соединяются с другими словами во множестве разных контекстов. Кроме того, стоит принимать во внимание и очевидный факт, что понимания даже 95% слов в тексте может быть недостаточно. Если человек учит русский язык как иностранный, то ему мало что скажет заголовок «ДЖАКУЗИ ПОМОГАЮТ ПРИ ЛЕЧЕНИИ ФЛЕБИТА», если он не знает, что такое «джакузи» и «флебит».
Чтение — серьезная проблема для многих китаистов. Сколько из нас готовы рискнуть выйти перед группой коллег и прочитать выбранный наугад абзац? Но комплекс неполноценности или боязнь потерять лицо заставляют многих учителей и студентов поддерживать своеобразный заговор молчания: все притворяются, что после четырех лет изучения китайского языка прилежный студент должен уметь читать все, что угодно, от Конфуция до Лу Синя, лишь иногда прерываясь, чтобы найти какой-нибудь особенно редкий иероглиф (естественно — в китайско-китайском словаре). Другие, естественно, честнее признаются в том, что им трудно. Как-то раз один из моих друзей-аспирантов, уже лет десять изучавший китайский, сказал мне: «Мои исследования сильно затрудняет то, что я до сих пор не умею читать по-китайски. На чтение двух-трех страниц уходит несколько часов, бегло читать я просто не могу». Для человека, который десять лет изучал, например, французскую литературу это было бы поразительно, но вот мои коллеги-китаисты так говорят очень часто (по крайней мере, когда перебирают пива «Цзиньтао» и начинают жаловаться, как же медленно идет работа над диссертацией).
Мой учитель однажды рассказал мне об игре, в которую иногда играл с коллегой: нужно было случайным образом достать с библиотечной полки книгу на китайском языке, после чего начиналось соревнование — кто первый определит, о чем эта книга. Любой, кому приходилось иметь дело с китайскими книгами, подтвердит, что это действительно нелегкая задача — не говоря уже о том, чтобы реально прочитать пресловутую книгу. Такое положение дел очень удручает студентов, которые жаждут припасть к богатым источникам китайской литературы, но в первые несколько лет вынуждены соблюдать диету из упражнений, учебных примеров и тщательно отредактированных «затравок».
В сравнении с изучением обычных западных языков это выглядит поразительно. После того, как я год изучал французский язык, я уже мог достаточно много читать. Я прочитал в оригинале «Тошноту» Сартра, «Кандида» Вольтера, «Постороннего» Камю — а также бесчисленное множество газет, журналов, комиксов и т. д. Работы было немало, но в целом довольно непыльной; я вполне обходился хорошим словарем и потрепанной книжкой по французской грамматике, которую купил на распродаже.
Для изучения китайского языка такой подход не работает абсолютно. За три года изучения китайского языка я так и не смог осилить ни одного романа. Чтение казалось мне слишком трудным, невозможно медленным и не приносило никакого удовольствия. С газетами тоже были большие трудности. Я не мог прочитать ни одной статьи без того, чтобы не искать в словаре каждый десятый иероглиф; нередко, пробежав глазами первую страницу газеты «Жэньминь жибао», я так и не мог понять ни одного заголовка. Примерно в это время кто-то предложил мне прочитать роман «Сон в красном тереме» и подарил мне красивый трехтомник. Я лишь посмеялся. Книга до сих пор стоит у меня на полке, словно толстый, надменный Будда; первые примерно двадцать страниц исписаны определениями и знаками вопроса, остальные остались девственно чисты. После шести лет изучения китайского языка я до сих пор не дошел до уровня, позволяющего мне прочитать роман, не прибегая к помощи английского перевода. (Под «прочитать» я в данном случае имею в виду «прочитать для развлечения». Наверное, если бы мне к голове приставили пистолет, а в руки сунули словарь, я бы смог хоть как-то, но дочитать его до конца.) С самого начала нырять вниз головой в огромное море китайского языка не только безрассудно, но и непродуктивно. Джордж Кеннеди писал: «Запомнить новый китайский иероглиф настолько сложнее по сравнению с запоминанием нового слова в любом европейском языке, что необходима строгая экономия умственных усилий». И это еще очень мягко сказано. Риск утонуть настолько велик, что студентам советуют долго плескаться на мелководье, прежде чем все-таки зайти на глубину.
Это само по себе уже плохо, но у китайской письменности есть еще одно идиотское свойство: наборов иероглифов на самом деле два (хотя, к счастью, они во многом пересекаются). Традиционными иероглифами до сих пор пользуются в Гонконге и на Тайване, а упрощенные были разработаны в Китайской народной республике на рубеже 50-х и 60-х годов прошлого века. Любой иностранец, изучающий китайский, более или менее вынужден учить оба набора, потому что ему постоянно приходится иметь дело с учебниками и материалами и «большого», и «малого» Китая. Эта лингвистическая «соломинка, перебивающая хребет верблюду», накладывает абсурдную нагрузку на и без того абсурдно перегруженного ученика, который к этому времени уже готов поменяться местами даже с Сизифом. Но, поскольку сами китайцы никогда одинаково хорошо не знают и упрощенных, и сложных иероглифов, нет совершенно ничего постыдного в том, чтобы сосредоточить усилия на одном наборе иероглифов, частично забыв про второй. Хотя, если уж об этом заговорили, нет совершенно ничего постыдного и в том, чтобы бросить учить китайский вообще.
2. Потому что в этом языке не догадались использовать алфавит.
Чтобы подробнее объяснить, почему китайская письменность настолько трудна, думаю, стоит заодно и объяснить, почему английская письменность так проста. Представьте, какая задача стоит перед среднестатистическим китайцем, который решит выучить английский язык. Какие навыки необходимы, чтобы освоить письменность? Все очень просто: надо запомнить 26 букв. (Прописных и строчных, конечно, плюс несколько распространенных шрифтов. Ну, добавим к этому еще кавычки, апострофы, тире, скобки и т. д. - впрочем, китайцы знаками препинания тоже пользуются.) Как пишутся эти буквы? Слева направо, горизонтально, а границы слов отмечаются пробелами. Если на мгновение забыть вопросы правописания и составления слов из этих букв, сколько времени понадобится китайцу, изучающему английский язык, чтобы освоить различные компоненты английской письменности? День, может быть, два.
А теперь представьте американского студента, изучающего китайский. Что ему понадобится, чтобы изучить китайскую письменность? В китайском языке нет алфавита — разве что повторяющиеся элементы, из которых состоят иероглифы. Сколько этих компонентов? Ох, не спрашивайте. Как и на любой подобный вопрос о китайском языке, ответ будет очень расплывчатый и неудовлетворительный. Все зависит от того, что считать «компонентом» (штрихи? корни?), а также кучи других скучных подробностей. Достаточно будет сказать, что их очень много, намного больше, чем 26 букв латинского алфавита. А как эти компоненты объединяются в иероглифы? Да как угодно. Компоненты слева от других компонентов, справа от других компонентов, над другими компонентами, вокруг других компонентов, внутри других компонентов — как угодно. Причем в процессе этого пространственного расположения компоненты сплющивают, растягивают, сдавливают, укорачивают и искажают, чтобы вписаться в квадратную область, в которую должен вписываться любой иероглиф. Другими словами, компоненты китайских иероглифов расставляются в двухмерном пространстве, а не в аккуратных одномерных рядах, как в алфавитном письме.
Так, ладно. Оставим в стороне вопросы элегантности и зададим более простой вопрос: сколько нужно среднему западному человеку, чтобы изучить китайскую письменность настолько, чтобы, увидев любой новый иероглиф, он хотя бы мог сразу сообразить, как его написать? Опять-таки точный ответ дать трудно, но мне представляется, что среднему ученику понадобится на это несколько месяцев упорного труда. А может быть, и больше года, если он пишет как курица лапой, да и в рисовании никогда не был силен. За это время его китайский коллега уже освоит рукописный шрифт, а то и начнет читать «Моби Дика»... ну, или хотя бы учебник английского языка Странка и Уайта.
Я знаю, это не то, чтобы сенсация; любой алфавит учить очень просто. Мои знакомые китайцы, несколько лет изучавшие английский, пишут от руки не хуже среднего американца. С другой стороны, очень немногие американцы смогли освоить китайскую каллиграфию до такой степени, чтобы их написанные от руки иероглифы не напоминали каракули среднего китайского третьеклассника. Если бы в китайском языке не было больше вообще ничего трудного, благодаря одним только трудностям с изучением письма он попал бы в список сложных языков.
3. Потому что письменность, скажем так, не слишком фонетическая.
Так, ладно, с тем, как писать иероглифы на бумаге, более-менее разобрались. Что же сказать о трудностях с их запоминанием? Опять-таки полезно будет сравнить китайский язык с английским. Представим, что условный китаец вчера выучил английское слово «president» и сегодня хочет написать его по памяти. С чего начать? Любой, кто хотя бы пару лет изучал английский, знает кучу разных мнемотехнических приемов, которые ему помогут. Слово может начинаться только с «pr», ну а дальше помогут догадки вкупе со зрительной памятью: «Может быть, дальше идет «z»? Это редкая буква, я бы ее, наверное, запомнил. Так что, наверное, надо писать «s»...», и так далее. Не каждый иностранец (да и не каждый носитель языка, если уж на то пошло) замечает или запоминает разнообразные ущербные правила правописания английского языка, но они, по крайней мере, существуют и могут быть использованы.
Теперь представьте, что вы изучаете китайский язык, вчера узнали китайское слово «президент» (总统 zǒngtǒng , цзунтун) и хотите его написать. Как вы вспомните это слово? Вполне возможно, вы просто забыли, как оно пишется, причем накрепко и полностью. Вы можете сколько угодно повторять это слово — звучание никак не поможет вам вспомнить, как пишется иероглиф. После того, как вы выучите еще несколько иероглифов и немного разберетесь с фонетическими компонентами, может быть, вы что-нибудь и запомните. (Zǒng 总, цзун входит в состав еще какого-то иероглифа, правильно? «Сун»? «Цзэн»? Ах, да, цун, как в слове cōngmíng 聪明, цунмин). Естественно, фонетический аспект одних иероглифов куда более очевиден, чем у других, но многие иероглифы, включая некоторые наиболее часто используемые, вообще не дают никаких подсказок по поводу того, как их произносить.
Это все я рассказал для того, чтобы вы поняли, что китайский по сравнению с английским — не слишком-то фонетический язык. (Английский язык, в свою очередь, менее фонетичен, чем, скажем, немецкий или испанский, но китайский не идет с ними ни в какое сравнение.) Впрочем, распространенное среди дилетантов мнение, что китайский язык вообще не фонетический, тоже неверно, хотя даже самый способный начинающий студент иной раз замечает это лишь через несколько месяцев. Мнения о степени фонетичности языка расходятся: от 25% (Чжао Юаньжэнь) до 66% (Дефрэнсис), хотя последняя цифра предполагает куда более обширные познания в компонентах, чем есть у среднего читателя. Можно сказать, что китайский язык является фонетическим примерно в той же степени, как секс является аэробным упражнением: формально это так, но на практике это не самый характерный его аспект. Более того, фонетичность языка вам реально поможет только после того, как вы выучите несколько сотен иероглифов, но даже после того, как вы выучите две тысячи иероглифов, слабая фонетичность китайского языка все равно не сможет подстегнуть вашу память так же успешно, как фонетичность английского.
А это значит, что зачастую вы просто забываете, как пишется какой-нибудь иероглиф. И точка. Если в корне нет никакой очевидной семантической подсказки, а в самом иероглифе — какого-нибудь фонетического компонента, то у вас ничего не получится. Причем при этом неважно, китаец вы или нет: несмотря на популярный миф, у китайцев нет врожденной способности запоминать произвольные закорючки. На самом деле один из самых приятных моментов, которые может пережить иностранец, изучающий китайский, - увидеть, как носитель языка не может вспомнить, как пишется какое-нибудь довольно распространенное слово. Вы чувствуете невероятное облегчение, видя, как китаец мучается со своим языком точно так же, как вам приходится делать это каждый день.
Более того, это настолько приятное ощущение, что я даже составил список иероглифов, которые при мне с первого раза не смогли написать китайцы. (Да, это нездоровая одержимость, я знаю.) Я видел, как грамотные и образованные китайцы забывали иероглифы в известных словах вроде «жестяная банка», «колено», «отвертка», «щелкать», «локоть», «имбирь», «подушка», «петарда» и т. д. Под словом «забывали» я имею в виду, что они даже не помнили, с какой черты начать! Вы можете представить, что человек, знающий русский язык, совершенно забудет, как пишется «колено» или «банка»? Или даже человек, знающий английский язык, - какое-нибудь редкое слово вроде «scabbard» («ножны») или «ragamuffin» («оборвыш»)? Однажды я пошел на обед с тремя аспирантами факультета китайского языка Пекинского университета; все трое были китайцами (один — из Гонконга). Я в тот день был простужен и пытался написать короткую записку другу, с которым собирался из-за этого отменить встречу. Я не смог вспомнить, как пишется иероглиф 嚔 в слове da penti («да пэньти») 打喷嚔, «чихать». Я спросил троих приятелей, как пишется этот иероглиф, и, к вящему моему удивлению, все трое смущенно пожали плечами. Никто из них не смог его вспомнить. Пекинский университет считается «китайским Гарвардом». Вы можете представить, чтобы три кандидата филологических наук в Гарварде забыли, как пишется английское слово «sneeze»?! А в Китае такое сплошь и рядом. Английский просто на несколько порядков легче для письма и запоминания. Неважно, насколько слово редкое и насколько странно оно пишется: человек, знающий английский, обязательно хоть что-нибудь, да напишет — просто потому, что звучание и написание хоть сколько-нибудь, да связаны между собой. Можно забыть, есть ли дефис в слове «abracadabra», или как пишется концовка слова «rhinoceros», но даже самые малограмотные носители языка способны хотя бы попытаться написать слово. Напротив, даже самым образованным китайцам зачастую приходится капитулировать и просить кого-нибудь еще из присутствующих написать какой-нибудь иероглиф, который им никак не удается вспомнить.
Вот один будничный пример преимущества фонетической письменности: лингвистическая ситуация, с которой я постоянно сталкивался во Франции. (Опять-таки я использую французский как канонический пример «легкого» иностранного языка.) Будучи в Париже, я как-то рано утром проснулся и включил радио. Там шла реклама, несколько раз я услышал слово «amortisseur». «Что такое amortisseur?» - подумал я, но, поскольку спешил на какую-то встречу, забыл посмотреть слово в словаре. Через несколько часов я шел по улице и прочитал на вывеске слово amortisseur — то самое, которое услышал этим утром. Под этим словом был нарисован амортизатор (на английском — shock absorber). Ага! Amortisseur — это «амортизатор»! Вуаля, я выучил новое слово, быстро и безболезненно, а все потому, что звучание, которое я выстроил в голове, полностью совпадает со звучанием, которое я услышал с утра по радио: одно подкрепляет другое. В течение недели я еще несколько раз видел это слово и каждый раз спокойно восстанавливал его звучание, читая его фонетически: «а-мор-ти-сёр». Вскоре я уже легко вспоминал это слово, использовал его в разговорах и письмах друзьям. Да и сам процесс изучения иностранного языка кажется уже не таким убийственным.
Когда я впервые на несколько месяцев поехал на Тайвань, ситуация была совсем иной. Меня захлестнуло море иероглифов, визуально очень интересных, но вот с фонетической точки зрения совершенно безмолвных. Я носил с собой маленький словарик, чтобы искать незнакомые иероглифы, но искать иероглиф в китайском словаре, когда идешь по оживленной улице, почти нереально (к поиску в словаре я еще вернусь позже), так что такого же фонетического закрепления, как в французском, не происходило. На Тайване я запросто мог раз десять пройти мимо магазина, где продаются амортизаторы, и даже не представлять себе, как читаются иероглифы в слове «амортизатор», не заглянув предварительно в словарь. Но даже тогда, когда я в следующий раз проходил бы мимо магазина, мне наверняка пришлось бы заглянуть в словарь снова. И снова, и снова. Закрепление материала проходит вовсе не так легко и просто.
4. Потому что не получится сжульничать, используя родственные слова.
Помню, после примерно трех лет интенсивного изучения китайского языка я пережил интересный опыт. Однажды я нашел на соседнем стуле газету на испанском и из любопытства взял ее. «Хм, - подумал я, - я вообще никогда не учил испанского языка. Интересно, много ли я из этого пойму?» Методом тыка я выбрал короткую статью о крушении самолета и начал читать. Как ни странно, мне довольно легко удалось понять смысл заметки. Крушение случилось неподалеку от Лос-Анджелеса. 186 человек погибли. Никто не выжил. Самолет разбился всего через минуту после взлета. «Черный ящик» не показал никакой неисправности, диспетчеры тоже не сообщали ни о каких чрезвычайных ситуациях. Самолет три дня назад прошел техобслуживание, никаких механических проблем не обнаружили. И так далее. Когда я дочитал статью, меня внезапно озарило: вообще никогда в жизни не учив испанский, я прочитал газету на испанском с большей легкостью, чем газету на китайском после трех лет изучения китайского.
Почему так получилось? Почему иностранный язык оказался таким простым для понимания? Ответ очевиден: все дело в родственных словах — они выглядят как английские, лишь с небольшим иностранным флером. Я смог прочитать статью, потому что практически все важные слова мало отличались от английских: aeropuerto, problema mechanico, un minuto, situacion critica, emergencia и т. д. Узнать «замаскированные» английские слова было не сложнее, чем понять, что Супермен — это просто Кларк Кент, который снял очки. Не стоит и говорить о том, что такие квазианглийские слова куда легче выучить, чем китайские иероглифы (которые, может быть, вообще какие-нибудь квазимарсианские).
Представьте, что вы больны диабетом. Вы в Испании, и у вас вот-вот начнется инсулиновый шок. Вы можете вбежать в ближайшую аптеку или больницу и, используя самый минимум слов («диабет» по-испански diabetes, а «инсулин» - insulina), спасти себе жизнь. В Китае вы бы точно погибли, если только у вас не окажется при себе словаря, но даже в этом случае вы, скорее всего, потеряли бы сознание раньше, чем успели найти хотя бы первый иероглиф в слове, означающем инсулин. Вот мы дошли и до еще одной причины, по которой китайский язык так сложен.
5. Потому что даже найти слово в словаре — та еще проблема.
Одна из самых неоправданных трудностей в изучении китайского языка — для того, чтобы просто научиться искать слово в словаре, нужен эквивалент целого семестра занятий в школе секретарей. В поездке на Тайвань я узнал, что там среди школьников иногда проводятся олимпиады по поиску в словаре. Представьте себе язык, где даже поиск слов в словаре считается сложным навыком! Китайский язык трудно назвать дружественным к пользователю, но вот китайские словари к пользователю откровенно враждебны.
Распознавать все корни и их варианты, а также разбираться с двусмысленными иероглифами, где вообще нет очевидного корня, - дурацкое и бессмысленное занятие, которое замедляет процесс изучения языка, наверное, вдесятеро по сравнению с другими, где есть более-менее нормальный алфавит или его эквивалент. Скажу так: мне понадобился целый год, чтобы научиться находить в словаре любой необходимый мне иероглиф. И то, даже по сей день я иногда сталкиваюсь с иероглифами, которые вообще нигде не могу найти, даже после десяти минут поисков. В таких случаях я воздеваю руки к небу, словно Иов, и задумываюсь, не пойти ли работать в «Магазин на диване».
Китайский — вообще один из самых «словарных» языков на Земле. Сейчас на моем рабочем столе обитает больше двадцати китайских словарей, причем у них у всех есть свое специфическое назначение. У меня есть словари с упрощенными иероглифами материкового Китая, словари с традиционными иероглифами Тайваня и Гонконга, словари, где есть и те, и другие иероглифы. У меня есть словари с романизацией Уэйда-Джайлза, словари на пиньине, словари с совсем уж сюрреалистичными методами романизации. Есть еще словари классических китайских частиц, словари пекинского диалекта, словари чэнъюй (фразеологизмов из четырех иероглифов), словари сехоуюй (особых аллегорических двухчастных поговорок), словари яньюй (пословиц), словари китайских коммунистических терминов, словари буддийских терминов, обратные словари... и так далее, и так далее. Долгая охота за каким-нибудь неуловимым или проблемным лексическим термином оборачивается столом, «усыпанным словарями так густо, словно поле битвы — трупами».
Для поиска незнакомых иероглифов существует еще один метод под названием «система четырех углов». Метод, по слухам, очень быстрый — едва ли не такой же быстрый, как поиск по алфавиту (впрочем, я еще не встретил ни одного человека, способного каждый раз безошибочно найти нужный иероглиф). К сожалению, для освоения метода нужно не меньше времени и практики, чем для освоения десятичной классификации Дьюи. К тому же после этого вы оказываетесь в полной власти нескольких словарей, где иероглифы расположены согласно системе четырех углов. Те, кто сумел освоить эту систему, буквально клянутся ею. Остальные лишь тихо (или громко) ругаются.
Еще одна проблема с поиском слов в словаре — это сама природа китайской письменности. В большинстве языков границы слов очевидны — между ними стоят пробелы. Если вы не знаете какое-то слово, то где и как его искать, более-менее понятно. В китайском языке между иероглифами есть пробелы, но требуются немалые познания, а иногда и настоящая детективная работа, чтобы определить, где же заканчивается слово; так что поиск слов иногда приходится проводить методом проб и ошибок. Представьте, если бы русский текст был написан так:
«бес страш ный в своей искр енно сти, но не много скуч но ватый акт ер из новой анг лии джордж майкл сон вы раз ил сего дня воз мущ ение пат овой си ту а цией ме жду ме не дже рами и проф со юзом акт еров, по тому что это про ти во сто яние за мед лило пос та нов ку его пье сы, теат ра од ного акт ера, кото рый не ожи данно стал хи том на брод вее. «пер вая поп рав ка под уг розой», за явил он. «ког да ценз ор или ред акт ор вы реза ет или что то еще дела ет с яко бы сомни тель ными диа лога ми про сто для того, что бы уго дить право ради кальным воз рожден ным при дур кам, раз махи ваю щим биб лией, - это позо рище».
Представьте, каково будет читать даже со словарем такой текст человеку, не знающему русский. Вы-то наверняка легко все поняли, но, с другой стороны, вы учили русский с рождения. Иностранец же не всегда поймет, где заканчивается одно слово и начинается другое. С китайским языком то же самое.
6. А есть еще и классический китайский язык (вэньянь)
Забудьте. Это слишком сложно. Если вы считаете, что через три-четыре года вы сможете читать Конфуция или Мэн-цзы с такой же легкостью, как Дидро или Вольтера через три-четыре года изучения французского, вы глубоко ошибаетесь. Есть, конечно, и на Западе люди, умеющие читать классический китайский, но у большинства из них уже седые волосы.
К сожалению, классический китайский язык встречается повсюду, особенно на китайских картинах и в свитках, и большинство людей считают, что любой, кто изучает китайский язык, способен прочитать эти иероглифы. Случаются очень неловкие ситуации, когда вы, например, приходите в китайский ресторан, и вас просят перевести несколько иероглифов с гобелена.
«Эй, ты говоришь по-китайски. Что значит это слово?» Вы смотрите на гобелен и видите, что там надпись на вэньяне, к тому же совершенно неразборчивым каллиграфическим почерком, больше напоминающим электрокардиограмму умирающего пациента.
«Ну, я вроде узнал один-два иероглифа, но вот что там написано, точно сказать не могу, - мямлите вы. - По-моему, что-то про феникса».
«Ну вот, а я-то думал, ты знаешь китайский», - говорит вам друг и возвращается к изучению меню. Ну и что, что почти любой китаец точно так же почесал бы в затылке и пожал плечами? Лицо-то потеряли вы.
Современный севернокитайский язык просто ужасно сложный, но вот классический китайский для изучения просто невозможен. Вот секрет, который никогда не расскажут вам китаисты: фразу на классическом китайском можно понять, только если вы уже знаете, что она означает. Классический китайский язык на самом деле состоит из нескольких столетий эзотерических анекдотов и "инсайдерских" шуточек, написанных кратким, скупым шифром для распространения среди маленькой элитной группы интеллектуалов, которые и без того знают всю литературу вдоль и поперек. Непосвященный человек с Запада поймет в этом шифре примерно столько же, сколько Конфуций, если бы перенесся в наше время, понял бы в объявлении вида «Привл. один. бел. гом. муж., 24, 160, ищет черн. гом. муж. или бел. гом. муж. для нежн. СМ, средн. бонд., немн. кож., вдвм. или втрм. норм., есть собств. оборуд., машина, 988-8752, ост. сбщ. на автоотв., пожалуйста, без странностей».
Сказать по правде, классический китайский становится немного легче с каждой новой попыткой его прочитать. С другой стороны, «немного легче» становится и с каждой новой попыткой забить мяч в гольфе первым же ударом или переплыть Ла-Манш в смирительной рубашке.
7. Потому что методов романизации слишком много, и они все отстойные.
Ну, может, я слишком жестко высказался. Но их действительно слишком много, и большинство из них разработаны либо комитетами, либо лингвистами, либо, что еще хуже, - комитетами лингвистов. Придумать метод романизации, конечно, сложно; некоторые лучше, чем некоторые другие, но во всех них находится немалая доля совершенно неожиданных написаний. А если вы всерьез решились изучать китайский, то вам придется освоить как минимум 4-5 из них, и это не считая фонетических символов "бопомофу", которые используют на Тайване. Систем романизации, возможно, десятка полтора; большинство из них, к счастью, малоизвестны и всеми забыты. Среди китаистов ходит шутка: первый признак старческого слабоумия у ученого, изучающего Китай - попытка выдумать собственную систему романизации.
8. Потому что тональные языки просто странные.
Ладно, это очень англоцентрично, я знаю. Но не упомянуть об этом нельзя, потому что это одна из самых распространенных жалоб при изучении китайского и один из аспектов языка, который хуже всего дается иностранцам. Любой, кто только начинает изучать китайский, просто не может поверить, что, например, shùxué (шусуэ), произнесенное одним тоном, значит «математика», а вот shūxuě другим тоном - «переливание крови», или, скажем, guòjiǎng (гоцзян) одним тоном значит «ты мне льстишь», а вот guǒjiàng другим тоном - «фруктовая паста».
Это свойство китайского языка доставляет трудности и само по себе: нам, иностранцам, приходится запоминать не только гласные и согласные звуки как таковые, но и то, как звучит слово. Но настоящие трудности вас ожидают, когда вы начнете говорить по-китайски. Вы внезапно почувствуете себя словно в смирительной рубашке: скажете какую-нибудь фразу, которая звучит для вас естественно, и в результате перепутаете тон. Например, если вы захотите сказать что-нибудь вроде «Эй, ты пьешь из моей чашки!» и последуете своим интонационным инстинктам — сделаете характерное ударение на первом слоге слова, означающего «моей», - то в результате получится какая-то фигня, которую собеседник может просто не понять.
Интонационные привычки укореняются невероятно глубоко и действительно превращаются во вторую натуру. В нетональный язык вы можете, по сути, перенести (с необходимыми изменениями) все собственные интонации, связанные с подчеркиванием, отрицанием, ударением и вопросами. Может быть, и будет сразу ясно, что вы не носитель языка, но вас, по крайней мере, поймут. А вот в китайском языке такой номер не пройдет: ваша интонация должна подчиняться тональным ограничениям выбранных вами слов. Китайцы, естественно, умеют пользоваться всеми интонационными тонкостями нетональных языков — но для нас, носителей нетональных языков, это тоже звучит странно. Когда вы впервые начнете обсуждать на китайском языке темы, которые по-настоящему для вас важны, вам покажется, что это чем-то похоже на попытку вести горячий спор с руками, связанными за спиной: вы внезапно лишаетесь важных инструментов для самовыражения, о наличии которых вы до этого даже и не подозревали.
9. Потому что запад есть запад, восток есть восток, и вместе они сошлись совсем недавно.
Язык, конечно же, невозможно отделить от культуры, и одна из главных причин, по которой китайский язык так сложен для американцев — в том, что наши культуры долго были изолированы друг от друга. Мы с легкостью читаем фразы на французском вроде «Le président Bush assure le peuple koweitien que le gouvernement américain va continuer à défendre le Koweit contre la menace irakienne» («Президент Буш заверил кувейтский народ, что американское правительство будет и дальше защищать Кувейт от иракской угрозы») не только потому, что это тоже язык из индоевропейской семьи, но и потому, что основные идеи и культурные утверждения в подобных фразах происходят из единого источника. У нас одна и та же история искусства, история музыки, история истории — проще говоря, у француза в голове практически тот же набор архетипов и культурных персонажей, что и у американца. Мы так же хорошо знаем Рембо, как они — Рэмбо. По сравнению с культурными различиями Китая и США американская культура отличается от французской примерно так же, как арахисовое масло «Питер Пэн» - от арахисового масла «Скиппи».
Разговор с китайцем будет совсем иным. Нельзя просто упомянуть Диккенса, Тарзана, Джека Потрошителя, Гёте или «Битлз» и ждать, что собеседник вас сразу поймет. У меня есть друг-китаец, который читал первые переводы Кафки на китайский язык и при этом не знал, кто такой Санта Клаус. Китай в последние несколько десятилетий интенсивно контактирует с Западом, но огромная часть знаний и идей по-прежнему не является общей для обеих культур.
С другой стороны, сколько американцев, не считая тех, кто серьезно изучает Китай, знает хоть что-нибудь о хронологии китайских династий? Слышал ли средний студент-историк о Цинь Шихуанди и его вкладе в китайскую культуру? Сколько американских студентов-музыкантов слышали хоть ноту из пекинской оперы или знают, что такое пипа? Сколько начитанных американцев знают Лу Синя, Ба Цзиня или хотя бы Мо-цзы?
В общем, американцев и китайцев разделяет не только языковой, но и огромный культурный барьер. Естественно, это одна из причин, по которой изучать китайский язык так интересно. С другой стороны, это одна из причин, по которой китайский язык такой охренительно сложный.
Заключение
Я мог бы продолжать и продолжать, но, как мне кажется, если вы дочитали до этого места, то я и без того уже ломлюсь в открытую дверь. Те, кто изучали другие сложные языки, тоже наверняка могут рассказать немало ужасов, я уверен. Но, тем не менее, я уверен, что для среднестатистического американца китайский язык намного сложнее в освоении, чем любой другой из примерно тридцати крупнейших мировых языков, которые изучают в университетах (разве что японский во многих отношениях к нему довольно близок). Статья вряд ли слишком интересна для лингвистов, но над ней стоит задуматься, если вы решили просто изучить какой-нибудь иностранный язык и подумали: «О, китайский как раз подойдет».
Очень трудно дать количественную характеристику такому сложному и многогранному процессу, как изучение языка, но одна простая метрика все-таки есть: оценить время, необходимое на освоение всех необходимых для изучения языка навыков. Вспомните все вышеперечисленные вещи, которыми приходится овладевать человеку, учащему китайский — умение пользоваться словарем, знание двух-трех разных методов романизации, понимание принципов написания иероглифов (как упрощенных, так и традиционных)... в общем, чтобы «научиться учить китайский», понадобится жутко много времени.
Насколько китайский язык сложнее других? Снова использую французский в качестве канонического «простого иностранного языка». Оценка очень грубая и интуитивная, но я бы сказал, что на овладение комфортным уровнем чтения, письма и речи на китайском языке требуется примерно втрое больше времени, чем на достижение такого же уровня владения французским. Средний американец, скорее всего, смог бы выучить два романских языка за то же самое время, которое понадобится ему на освоение китайского.
Можно сравнить изучение языка, например, с обучением игре на музыкальном инструменте. Несмотря на эзотерическую славу, которой пользуется губная гармошка, все-таки можно с уверенностью сказать, что на фортепиано учиться тяжелее, и для этого понадобится больше времени. Продолжая аналогию, можно еще и сказать, что мы все виртуозно обращаемся по крайней мере с одним «инструментом» (родным языком), так что учиться играть на инструменте из того же семейства намного легче, чем на каком-нибудь совсем новом. Испанец, учащий португальский — это, скажем, скрипач, который учится играть на альте. А вот американец, учащий китайский — это скорее рок-гитарист, который пытается учиться играть на церковном органе с тремя клавиатурами.
Кто-то однажды сказал, что изучение китайского языка — это «пятилетний урок смирения». Я когда-то считал, что это значит, что за пять лет вы выучите китайский язык и при этом научитесь смирению. Но сейчас, изучая китайский уже больше шести лет, я прихожу к выводу, что у фразы на самом деле другой смысл: через пять лет вы по-прежнему ужасно будете говорить по-китайски, но зато смирению научитесь гарантированно.
И все равно не может не поражать, что сами китайцы умудряются хорошо осваивать свой язык. Возможно, они похожи на школьников, которых барочные оркестры приглашают петь кантаты Баха. Об этом даже есть анекдот. Один зритель, изумившись тому, что такие юные херувимы безупречно поют труднейшие вокальные партии Баха, спросил хормейстера: «Но как же им удается исполнять такую сложную музыку?»
«Тс-с-с, говорите тише! - ответил хормейстер. - Если вы не скажете им, что музыка сложная, они и не узнают».
Перевод, естественно, немного адаптированный под наши реалии.
Первый вопрос, который задаст любой более-менее сообразительный читатель: «Сложный для кого?» Вопрос вполне оправданный. В конце концов, китайцы вроде бы вполне нормально его учат. Когда маленькие китайцы во время «кризиса трех лет» сводят своих родителей с ума, они кричат на них по-китайски, а через несколько лет те же подросшие дети пишут теми же самыми невероятно сложными китайскими иероглифами любовные записки и списки покупок. Так что же я имею в виду под «сложностью»? Поскольку я точно знаю, что в этой статье буду долго ныть и жаловаться, я сразу скажу, что именно имею в виду. Я имею в виду, что он сложен для меня, носителя английского языка, который пытается выучить китайский язык во взрослом возрасте, используя все типичные методики — учебники, аудиозаписи, живое общение и т. д., в общем, проходит через всю мучительную канитель. Я имею в виду, что он сложен для меня — и, соответственно, для многих других жителей западных стран, которые потратили долгие годы, пытаясь пробить головой Великую стену китайского.
Если бы я на этом и закончил, то мое заявление показалось бы простеньким и поверхностным. Естественно, китайский язык для меня труден. В конце концов, любой иностранный язык труден для любого иностранца, правильно? Ну, наверное. Не все иностранные языки одинаково сложны для любого человека. Зависит от того, на каком языке он говорит изначально. Француз обычно учит итальянский язык быстрее американца, средний американец, в свою очередь, сможет выучить немецкий быстрее, чем средний японец, и т. д. Так что я говорю прежде всего о том, что китайский язык труден по сравнению с... ну, по сравнению с любым другим языком, который вам захочется выучить. Я имею в виду, что китайский труден не только для нас, англоязычных: он труден сам по себе. То есть для них, для самих китайцев, он тоже труден.
Если вы мне не верите, спросите любого китайца. Большинство китайцев с радостью признает, что их язык сложен, возможно, даже самый сложный на Земле. (Многие даже гордятся этим — примерно так же, как нью-йоркцы гордятся тем, что живут в самом непригодном для жизни городе Америки.) Возможно, все китайцы заслуживают медали просто потому, что родились китайцами. В любом случае, рано или поздно они узнают, что их язык считается в лингвистической среде «Эверестом», и с гордостью смотрят с вершины на безрассудных иностранцев, которые, пыхтя и задыхаясь, взбираются по крутым склонам.
Все слышали, что если взять английскую поговорку «It's all Greek to me» («Это мне непонятно», дословно «Это для меня как греческий») и поискать схожие поговорки в других языках, чтобы узнать, какой же язык на самом деле самый сложный, то с большим отрывом звание «канонического непонятного языка» получит именно китайский. Например, во французском языке есть выражение «C'est du chinois» - «Это что-то китайское», буквально «Это непонятно» (в русском языке тоже есть фразеологизм «китайская грамота»). Так что появляется новый вопрос: какой же язык сами китайцы считают невероятно сложным? На китайском соответствующая фраза пишется Gēn tiānshū yíyàng («Гэнь тяньшу иян») 跟天书一样 и означает «Это подобно небесному письму».
В этих лингвистических анекдотах есть доля истины: китайский язык действительно заслужил свою репутацию убийственно сложного. Те, кому приходится учить этот язык не для развлечения, постоянно злятся из-за того, что усилия совершенно не соответствуют результатам. Тех же, кого язык привлекает именно невероятной сложностью и запутанностью, не останутся разочарованными. Впрочем, любой человек, взявшийся изучать китайский, рано или поздно задает себе вопрос: «На хрена я вообще этим занялся?» Те, кто еще помнят изначально поставленные для себя цели, обычно прямо на этом и бросают, потому что затраченных усилий не стоит ни одна цель. Те же, кто говорят «Ну, я уже слишком далеко зашел, чтобы останавливаться», имеют определенные шансы на успех, потому что обладают нужными для этого бездумным упорством и неспособностью взглянуть на ситуацию целиком.
Итак, я объяснил свою терминологию, так что теперь могу вернуться к исходному вопросу: почему китайский язык такой охренительно сложный?
читать дальше1. Потому, что там идиотская письменность.
Красивая, сложная, таинственная — но идиотская. Меня, как и многих любителей китайского, впервые привлекла именно письменность — несомненно, одна из самых занимательных во всем мире. Чем больше вы узнаете о китайских иероглифах, тем больше они интригуют и затягивают. Изучение китайских иероглифов может увлечь на всю жизнь; вскоре вы начинаете ежедневно их коллекционировать, вылавливая их по капле из огромного моря и отчаянно пытаясь удержать хоть немного в дырявом ведре долгосрочной памяти.
Красота иероглифов неоспорима, но когда китайцы поняли, насколько важна всеобщая грамотность, стало ясно, что идеограммы чем-то напоминают связанные ноги: некоторым фетишистам, может, и нравится, как это выглядит, но вот в повседневной жизни это не слишком практично.
Во-первых, чтобы стать по-настоящему грамотным, нужно выучить неоправданно много «букв». Опять-таки возникает вопрос: «много по сравнению с чем?» Ответ прост: по сравнению с испанским, греческим, русским, хинди или любым другим здоровым, «нормальным» языком, где требуется знать максимум несколько десятков символов, чтобы написать любое слово. Джон Дефрэнсис в книге Chinese Language: Fact and Fantasy сообщает, что, по оценкам его китайских коллег, на заучивание 3000 иероглифов севернокитайского языка среднему школьнику требуется семь-восемь лет, а его коллеги из Испании и Франции сообщали, что школьники из их стран достигали похожих успехов в изучении языка за вдвое меньшее время. Естественно, такие оценки очень грубы (что такое «похожие успехи», понять довольно трудно), но общий смысл понятен: китайская письменность в принципе сложнее в освоении, чем алфавитная. Даже китайские дети, чей мозг работает на пике, испытывают больше проблем с китайскими иероглифами, чем их ровесники из других стран — со своей письменностью. А теперь представьте, как трудно приходится взрослым иностранцам вроде меня.
Все слышали, что китайский язык сложен из-за огромного количества иероглифов, которые приходится учить, и это чистая правда. Во многих популярных книгах и статьях трудность языка преуменьшается: там пишут что-то вроде «Несмотря на то, что в китайском языке [10 000, 25 000, 50 000 — выберите сами] иероглифов, на самом деле нужно знать всего 2000, чтобы нормально читать газету». Вздор. Я не мог нормально читать газету, когда выучил 2000 иероглифов. Иногда приходилось искать в словаре по несколько иероглифов на строчку, но даже после этого я не всегда понимал смысла статьи. (Мне кажется, что в этом контексте «читать» означает «читать и более-менее понимать смысл текста без того, чтобы искать несколько десятков иероглифов в словаре», иначе процитированная фраза не имеет смысла.)
Эту сказку нам рассказывают, потому что если посмотреть частотные словари, то более 95% иероглифов в любой газетной статье действительно входят в число 2000 самых распространенных. Но при этом умалчивается о том, что вы можете встретить немало незнакомых слов, состоящих из знакомых иероглифов. (Для примера возьмем английский язык: если вы знаете слова «up» («вверх») и «tight» («тугой»), это еще не значит, что вы знаете слово «uptight» («чопорный»).) Плюс, как может засвидетельствовать любой, кто когда-либо изучал иностранные языки, часто бывает так, что вы понимаете все слова в тексте по отдельности, но вот их смысла понять не можете. Понимание текста — это не просто знание кучи слов: нужно еще и знать, как эти слова соединяются с другими словами во множестве разных контекстов. Кроме того, стоит принимать во внимание и очевидный факт, что понимания даже 95% слов в тексте может быть недостаточно. Если человек учит русский язык как иностранный, то ему мало что скажет заголовок «ДЖАКУЗИ ПОМОГАЮТ ПРИ ЛЕЧЕНИИ ФЛЕБИТА», если он не знает, что такое «джакузи» и «флебит».
Чтение — серьезная проблема для многих китаистов. Сколько из нас готовы рискнуть выйти перед группой коллег и прочитать выбранный наугад абзац? Но комплекс неполноценности или боязнь потерять лицо заставляют многих учителей и студентов поддерживать своеобразный заговор молчания: все притворяются, что после четырех лет изучения китайского языка прилежный студент должен уметь читать все, что угодно, от Конфуция до Лу Синя, лишь иногда прерываясь, чтобы найти какой-нибудь особенно редкий иероглиф (естественно — в китайско-китайском словаре). Другие, естественно, честнее признаются в том, что им трудно. Как-то раз один из моих друзей-аспирантов, уже лет десять изучавший китайский, сказал мне: «Мои исследования сильно затрудняет то, что я до сих пор не умею читать по-китайски. На чтение двух-трех страниц уходит несколько часов, бегло читать я просто не могу». Для человека, который десять лет изучал, например, французскую литературу это было бы поразительно, но вот мои коллеги-китаисты так говорят очень часто (по крайней мере, когда перебирают пива «Цзиньтао» и начинают жаловаться, как же медленно идет работа над диссертацией).
Мой учитель однажды рассказал мне об игре, в которую иногда играл с коллегой: нужно было случайным образом достать с библиотечной полки книгу на китайском языке, после чего начиналось соревнование — кто первый определит, о чем эта книга. Любой, кому приходилось иметь дело с китайскими книгами, подтвердит, что это действительно нелегкая задача — не говоря уже о том, чтобы реально прочитать пресловутую книгу. Такое положение дел очень удручает студентов, которые жаждут припасть к богатым источникам китайской литературы, но в первые несколько лет вынуждены соблюдать диету из упражнений, учебных примеров и тщательно отредактированных «затравок».
В сравнении с изучением обычных западных языков это выглядит поразительно. После того, как я год изучал французский язык, я уже мог достаточно много читать. Я прочитал в оригинале «Тошноту» Сартра, «Кандида» Вольтера, «Постороннего» Камю — а также бесчисленное множество газет, журналов, комиксов и т. д. Работы было немало, но в целом довольно непыльной; я вполне обходился хорошим словарем и потрепанной книжкой по французской грамматике, которую купил на распродаже.
Для изучения китайского языка такой подход не работает абсолютно. За три года изучения китайского языка я так и не смог осилить ни одного романа. Чтение казалось мне слишком трудным, невозможно медленным и не приносило никакого удовольствия. С газетами тоже были большие трудности. Я не мог прочитать ни одной статьи без того, чтобы не искать в словаре каждый десятый иероглиф; нередко, пробежав глазами первую страницу газеты «Жэньминь жибао», я так и не мог понять ни одного заголовка. Примерно в это время кто-то предложил мне прочитать роман «Сон в красном тереме» и подарил мне красивый трехтомник. Я лишь посмеялся. Книга до сих пор стоит у меня на полке, словно толстый, надменный Будда; первые примерно двадцать страниц исписаны определениями и знаками вопроса, остальные остались девственно чисты. После шести лет изучения китайского языка я до сих пор не дошел до уровня, позволяющего мне прочитать роман, не прибегая к помощи английского перевода. (Под «прочитать» я в данном случае имею в виду «прочитать для развлечения». Наверное, если бы мне к голове приставили пистолет, а в руки сунули словарь, я бы смог хоть как-то, но дочитать его до конца.) С самого начала нырять вниз головой в огромное море китайского языка не только безрассудно, но и непродуктивно. Джордж Кеннеди писал: «Запомнить новый китайский иероглиф настолько сложнее по сравнению с запоминанием нового слова в любом европейском языке, что необходима строгая экономия умственных усилий». И это еще очень мягко сказано. Риск утонуть настолько велик, что студентам советуют долго плескаться на мелководье, прежде чем все-таки зайти на глубину.
Это само по себе уже плохо, но у китайской письменности есть еще одно идиотское свойство: наборов иероглифов на самом деле два (хотя, к счастью, они во многом пересекаются). Традиционными иероглифами до сих пор пользуются в Гонконге и на Тайване, а упрощенные были разработаны в Китайской народной республике на рубеже 50-х и 60-х годов прошлого века. Любой иностранец, изучающий китайский, более или менее вынужден учить оба набора, потому что ему постоянно приходится иметь дело с учебниками и материалами и «большого», и «малого» Китая. Эта лингвистическая «соломинка, перебивающая хребет верблюду», накладывает абсурдную нагрузку на и без того абсурдно перегруженного ученика, который к этому времени уже готов поменяться местами даже с Сизифом. Но, поскольку сами китайцы никогда одинаково хорошо не знают и упрощенных, и сложных иероглифов, нет совершенно ничего постыдного в том, чтобы сосредоточить усилия на одном наборе иероглифов, частично забыв про второй. Хотя, если уж об этом заговорили, нет совершенно ничего постыдного и в том, чтобы бросить учить китайский вообще.
2. Потому что в этом языке не догадались использовать алфавит.
Чтобы подробнее объяснить, почему китайская письменность настолько трудна, думаю, стоит заодно и объяснить, почему английская письменность так проста. Представьте, какая задача стоит перед среднестатистическим китайцем, который решит выучить английский язык. Какие навыки необходимы, чтобы освоить письменность? Все очень просто: надо запомнить 26 букв. (Прописных и строчных, конечно, плюс несколько распространенных шрифтов. Ну, добавим к этому еще кавычки, апострофы, тире, скобки и т. д. - впрочем, китайцы знаками препинания тоже пользуются.) Как пишутся эти буквы? Слева направо, горизонтально, а границы слов отмечаются пробелами. Если на мгновение забыть вопросы правописания и составления слов из этих букв, сколько времени понадобится китайцу, изучающему английский язык, чтобы освоить различные компоненты английской письменности? День, может быть, два.
А теперь представьте американского студента, изучающего китайский. Что ему понадобится, чтобы изучить китайскую письменность? В китайском языке нет алфавита — разве что повторяющиеся элементы, из которых состоят иероглифы. Сколько этих компонентов? Ох, не спрашивайте. Как и на любой подобный вопрос о китайском языке, ответ будет очень расплывчатый и неудовлетворительный. Все зависит от того, что считать «компонентом» (штрихи? корни?), а также кучи других скучных подробностей. Достаточно будет сказать, что их очень много, намного больше, чем 26 букв латинского алфавита. А как эти компоненты объединяются в иероглифы? Да как угодно. Компоненты слева от других компонентов, справа от других компонентов, над другими компонентами, вокруг других компонентов, внутри других компонентов — как угодно. Причем в процессе этого пространственного расположения компоненты сплющивают, растягивают, сдавливают, укорачивают и искажают, чтобы вписаться в квадратную область, в которую должен вписываться любой иероглиф. Другими словами, компоненты китайских иероглифов расставляются в двухмерном пространстве, а не в аккуратных одномерных рядах, как в алфавитном письме.
Так, ладно. Оставим в стороне вопросы элегантности и зададим более простой вопрос: сколько нужно среднему западному человеку, чтобы изучить китайскую письменность настолько, чтобы, увидев любой новый иероглиф, он хотя бы мог сразу сообразить, как его написать? Опять-таки точный ответ дать трудно, но мне представляется, что среднему ученику понадобится на это несколько месяцев упорного труда. А может быть, и больше года, если он пишет как курица лапой, да и в рисовании никогда не был силен. За это время его китайский коллега уже освоит рукописный шрифт, а то и начнет читать «Моби Дика»... ну, или хотя бы учебник английского языка Странка и Уайта.
Я знаю, это не то, чтобы сенсация; любой алфавит учить очень просто. Мои знакомые китайцы, несколько лет изучавшие английский, пишут от руки не хуже среднего американца. С другой стороны, очень немногие американцы смогли освоить китайскую каллиграфию до такой степени, чтобы их написанные от руки иероглифы не напоминали каракули среднего китайского третьеклассника. Если бы в китайском языке не было больше вообще ничего трудного, благодаря одним только трудностям с изучением письма он попал бы в список сложных языков.
3. Потому что письменность, скажем так, не слишком фонетическая.
Так, ладно, с тем, как писать иероглифы на бумаге, более-менее разобрались. Что же сказать о трудностях с их запоминанием? Опять-таки полезно будет сравнить китайский язык с английским. Представим, что условный китаец вчера выучил английское слово «president» и сегодня хочет написать его по памяти. С чего начать? Любой, кто хотя бы пару лет изучал английский, знает кучу разных мнемотехнических приемов, которые ему помогут. Слово может начинаться только с «pr», ну а дальше помогут догадки вкупе со зрительной памятью: «Может быть, дальше идет «z»? Это редкая буква, я бы ее, наверное, запомнил. Так что, наверное, надо писать «s»...», и так далее. Не каждый иностранец (да и не каждый носитель языка, если уж на то пошло) замечает или запоминает разнообразные ущербные правила правописания английского языка, но они, по крайней мере, существуют и могут быть использованы.
Теперь представьте, что вы изучаете китайский язык, вчера узнали китайское слово «президент» (总统 zǒngtǒng , цзунтун) и хотите его написать. Как вы вспомните это слово? Вполне возможно, вы просто забыли, как оно пишется, причем накрепко и полностью. Вы можете сколько угодно повторять это слово — звучание никак не поможет вам вспомнить, как пишется иероглиф. После того, как вы выучите еще несколько иероглифов и немного разберетесь с фонетическими компонентами, может быть, вы что-нибудь и запомните. (Zǒng 总, цзун входит в состав еще какого-то иероглифа, правильно? «Сун»? «Цзэн»? Ах, да, цун, как в слове cōngmíng 聪明, цунмин). Естественно, фонетический аспект одних иероглифов куда более очевиден, чем у других, но многие иероглифы, включая некоторые наиболее часто используемые, вообще не дают никаких подсказок по поводу того, как их произносить.
Это все я рассказал для того, чтобы вы поняли, что китайский по сравнению с английским — не слишком-то фонетический язык. (Английский язык, в свою очередь, менее фонетичен, чем, скажем, немецкий или испанский, но китайский не идет с ними ни в какое сравнение.) Впрочем, распространенное среди дилетантов мнение, что китайский язык вообще не фонетический, тоже неверно, хотя даже самый способный начинающий студент иной раз замечает это лишь через несколько месяцев. Мнения о степени фонетичности языка расходятся: от 25% (Чжао Юаньжэнь) до 66% (Дефрэнсис), хотя последняя цифра предполагает куда более обширные познания в компонентах, чем есть у среднего читателя. Можно сказать, что китайский язык является фонетическим примерно в той же степени, как секс является аэробным упражнением: формально это так, но на практике это не самый характерный его аспект. Более того, фонетичность языка вам реально поможет только после того, как вы выучите несколько сотен иероглифов, но даже после того, как вы выучите две тысячи иероглифов, слабая фонетичность китайского языка все равно не сможет подстегнуть вашу память так же успешно, как фонетичность английского.
А это значит, что зачастую вы просто забываете, как пишется какой-нибудь иероглиф. И точка. Если в корне нет никакой очевидной семантической подсказки, а в самом иероглифе — какого-нибудь фонетического компонента, то у вас ничего не получится. Причем при этом неважно, китаец вы или нет: несмотря на популярный миф, у китайцев нет врожденной способности запоминать произвольные закорючки. На самом деле один из самых приятных моментов, которые может пережить иностранец, изучающий китайский, - увидеть, как носитель языка не может вспомнить, как пишется какое-нибудь довольно распространенное слово. Вы чувствуете невероятное облегчение, видя, как китаец мучается со своим языком точно так же, как вам приходится делать это каждый день.
Более того, это настолько приятное ощущение, что я даже составил список иероглифов, которые при мне с первого раза не смогли написать китайцы. (Да, это нездоровая одержимость, я знаю.) Я видел, как грамотные и образованные китайцы забывали иероглифы в известных словах вроде «жестяная банка», «колено», «отвертка», «щелкать», «локоть», «имбирь», «подушка», «петарда» и т. д. Под словом «забывали» я имею в виду, что они даже не помнили, с какой черты начать! Вы можете представить, что человек, знающий русский язык, совершенно забудет, как пишется «колено» или «банка»? Или даже человек, знающий английский язык, - какое-нибудь редкое слово вроде «scabbard» («ножны») или «ragamuffin» («оборвыш»)? Однажды я пошел на обед с тремя аспирантами факультета китайского языка Пекинского университета; все трое были китайцами (один — из Гонконга). Я в тот день был простужен и пытался написать короткую записку другу, с которым собирался из-за этого отменить встречу. Я не смог вспомнить, как пишется иероглиф 嚔 в слове da penti («да пэньти») 打喷嚔, «чихать». Я спросил троих приятелей, как пишется этот иероглиф, и, к вящему моему удивлению, все трое смущенно пожали плечами. Никто из них не смог его вспомнить. Пекинский университет считается «китайским Гарвардом». Вы можете представить, чтобы три кандидата филологических наук в Гарварде забыли, как пишется английское слово «sneeze»?! А в Китае такое сплошь и рядом. Английский просто на несколько порядков легче для письма и запоминания. Неважно, насколько слово редкое и насколько странно оно пишется: человек, знающий английский, обязательно хоть что-нибудь, да напишет — просто потому, что звучание и написание хоть сколько-нибудь, да связаны между собой. Можно забыть, есть ли дефис в слове «abracadabra», или как пишется концовка слова «rhinoceros», но даже самые малограмотные носители языка способны хотя бы попытаться написать слово. Напротив, даже самым образованным китайцам зачастую приходится капитулировать и просить кого-нибудь еще из присутствующих написать какой-нибудь иероглиф, который им никак не удается вспомнить.
Вот один будничный пример преимущества фонетической письменности: лингвистическая ситуация, с которой я постоянно сталкивался во Франции. (Опять-таки я использую французский как канонический пример «легкого» иностранного языка.) Будучи в Париже, я как-то рано утром проснулся и включил радио. Там шла реклама, несколько раз я услышал слово «amortisseur». «Что такое amortisseur?» - подумал я, но, поскольку спешил на какую-то встречу, забыл посмотреть слово в словаре. Через несколько часов я шел по улице и прочитал на вывеске слово amortisseur — то самое, которое услышал этим утром. Под этим словом был нарисован амортизатор (на английском — shock absorber). Ага! Amortisseur — это «амортизатор»! Вуаля, я выучил новое слово, быстро и безболезненно, а все потому, что звучание, которое я выстроил в голове, полностью совпадает со звучанием, которое я услышал с утра по радио: одно подкрепляет другое. В течение недели я еще несколько раз видел это слово и каждый раз спокойно восстанавливал его звучание, читая его фонетически: «а-мор-ти-сёр». Вскоре я уже легко вспоминал это слово, использовал его в разговорах и письмах друзьям. Да и сам процесс изучения иностранного языка кажется уже не таким убийственным.
Когда я впервые на несколько месяцев поехал на Тайвань, ситуация была совсем иной. Меня захлестнуло море иероглифов, визуально очень интересных, но вот с фонетической точки зрения совершенно безмолвных. Я носил с собой маленький словарик, чтобы искать незнакомые иероглифы, но искать иероглиф в китайском словаре, когда идешь по оживленной улице, почти нереально (к поиску в словаре я еще вернусь позже), так что такого же фонетического закрепления, как в французском, не происходило. На Тайване я запросто мог раз десять пройти мимо магазина, где продаются амортизаторы, и даже не представлять себе, как читаются иероглифы в слове «амортизатор», не заглянув предварительно в словарь. Но даже тогда, когда я в следующий раз проходил бы мимо магазина, мне наверняка пришлось бы заглянуть в словарь снова. И снова, и снова. Закрепление материала проходит вовсе не так легко и просто.
4. Потому что не получится сжульничать, используя родственные слова.
Помню, после примерно трех лет интенсивного изучения китайского языка я пережил интересный опыт. Однажды я нашел на соседнем стуле газету на испанском и из любопытства взял ее. «Хм, - подумал я, - я вообще никогда не учил испанского языка. Интересно, много ли я из этого пойму?» Методом тыка я выбрал короткую статью о крушении самолета и начал читать. Как ни странно, мне довольно легко удалось понять смысл заметки. Крушение случилось неподалеку от Лос-Анджелеса. 186 человек погибли. Никто не выжил. Самолет разбился всего через минуту после взлета. «Черный ящик» не показал никакой неисправности, диспетчеры тоже не сообщали ни о каких чрезвычайных ситуациях. Самолет три дня назад прошел техобслуживание, никаких механических проблем не обнаружили. И так далее. Когда я дочитал статью, меня внезапно озарило: вообще никогда в жизни не учив испанский, я прочитал газету на испанском с большей легкостью, чем газету на китайском после трех лет изучения китайского.
Почему так получилось? Почему иностранный язык оказался таким простым для понимания? Ответ очевиден: все дело в родственных словах — они выглядят как английские, лишь с небольшим иностранным флером. Я смог прочитать статью, потому что практически все важные слова мало отличались от английских: aeropuerto, problema mechanico, un minuto, situacion critica, emergencia и т. д. Узнать «замаскированные» английские слова было не сложнее, чем понять, что Супермен — это просто Кларк Кент, который снял очки. Не стоит и говорить о том, что такие квазианглийские слова куда легче выучить, чем китайские иероглифы (которые, может быть, вообще какие-нибудь квазимарсианские).
Представьте, что вы больны диабетом. Вы в Испании, и у вас вот-вот начнется инсулиновый шок. Вы можете вбежать в ближайшую аптеку или больницу и, используя самый минимум слов («диабет» по-испански diabetes, а «инсулин» - insulina), спасти себе жизнь. В Китае вы бы точно погибли, если только у вас не окажется при себе словаря, но даже в этом случае вы, скорее всего, потеряли бы сознание раньше, чем успели найти хотя бы первый иероглиф в слове, означающем инсулин. Вот мы дошли и до еще одной причины, по которой китайский язык так сложен.
5. Потому что даже найти слово в словаре — та еще проблема.
Одна из самых неоправданных трудностей в изучении китайского языка — для того, чтобы просто научиться искать слово в словаре, нужен эквивалент целого семестра занятий в школе секретарей. В поездке на Тайвань я узнал, что там среди школьников иногда проводятся олимпиады по поиску в словаре. Представьте себе язык, где даже поиск слов в словаре считается сложным навыком! Китайский язык трудно назвать дружественным к пользователю, но вот китайские словари к пользователю откровенно враждебны.
Распознавать все корни и их варианты, а также разбираться с двусмысленными иероглифами, где вообще нет очевидного корня, - дурацкое и бессмысленное занятие, которое замедляет процесс изучения языка, наверное, вдесятеро по сравнению с другими, где есть более-менее нормальный алфавит или его эквивалент. Скажу так: мне понадобился целый год, чтобы научиться находить в словаре любой необходимый мне иероглиф. И то, даже по сей день я иногда сталкиваюсь с иероглифами, которые вообще нигде не могу найти, даже после десяти минут поисков. В таких случаях я воздеваю руки к небу, словно Иов, и задумываюсь, не пойти ли работать в «Магазин на диване».
Китайский — вообще один из самых «словарных» языков на Земле. Сейчас на моем рабочем столе обитает больше двадцати китайских словарей, причем у них у всех есть свое специфическое назначение. У меня есть словари с упрощенными иероглифами материкового Китая, словари с традиционными иероглифами Тайваня и Гонконга, словари, где есть и те, и другие иероглифы. У меня есть словари с романизацией Уэйда-Джайлза, словари на пиньине, словари с совсем уж сюрреалистичными методами романизации. Есть еще словари классических китайских частиц, словари пекинского диалекта, словари чэнъюй (фразеологизмов из четырех иероглифов), словари сехоуюй (особых аллегорических двухчастных поговорок), словари яньюй (пословиц), словари китайских коммунистических терминов, словари буддийских терминов, обратные словари... и так далее, и так далее. Долгая охота за каким-нибудь неуловимым или проблемным лексическим термином оборачивается столом, «усыпанным словарями так густо, словно поле битвы — трупами».
Для поиска незнакомых иероглифов существует еще один метод под названием «система четырех углов». Метод, по слухам, очень быстрый — едва ли не такой же быстрый, как поиск по алфавиту (впрочем, я еще не встретил ни одного человека, способного каждый раз безошибочно найти нужный иероглиф). К сожалению, для освоения метода нужно не меньше времени и практики, чем для освоения десятичной классификации Дьюи. К тому же после этого вы оказываетесь в полной власти нескольких словарей, где иероглифы расположены согласно системе четырех углов. Те, кто сумел освоить эту систему, буквально клянутся ею. Остальные лишь тихо (или громко) ругаются.
Еще одна проблема с поиском слов в словаре — это сама природа китайской письменности. В большинстве языков границы слов очевидны — между ними стоят пробелы. Если вы не знаете какое-то слово, то где и как его искать, более-менее понятно. В китайском языке между иероглифами есть пробелы, но требуются немалые познания, а иногда и настоящая детективная работа, чтобы определить, где же заканчивается слово; так что поиск слов иногда приходится проводить методом проб и ошибок. Представьте, если бы русский текст был написан так:
«бес страш ный в своей искр енно сти, но не много скуч но ватый акт ер из новой анг лии джордж майкл сон вы раз ил сего дня воз мущ ение пат овой си ту а цией ме жду ме не дже рами и проф со юзом акт еров, по тому что это про ти во сто яние за мед лило пос та нов ку его пье сы, теат ра од ного акт ера, кото рый не ожи данно стал хи том на брод вее. «пер вая поп рав ка под уг розой», за явил он. «ког да ценз ор или ред акт ор вы реза ет или что то еще дела ет с яко бы сомни тель ными диа лога ми про сто для того, что бы уго дить право ради кальным воз рожден ным при дур кам, раз махи ваю щим биб лией, - это позо рище».
Представьте, каково будет читать даже со словарем такой текст человеку, не знающему русский. Вы-то наверняка легко все поняли, но, с другой стороны, вы учили русский с рождения. Иностранец же не всегда поймет, где заканчивается одно слово и начинается другое. С китайским языком то же самое.
6. А есть еще и классический китайский язык (вэньянь)
Забудьте. Это слишком сложно. Если вы считаете, что через три-четыре года вы сможете читать Конфуция или Мэн-цзы с такой же легкостью, как Дидро или Вольтера через три-четыре года изучения французского, вы глубоко ошибаетесь. Есть, конечно, и на Западе люди, умеющие читать классический китайский, но у большинства из них уже седые волосы.
К сожалению, классический китайский язык встречается повсюду, особенно на китайских картинах и в свитках, и большинство людей считают, что любой, кто изучает китайский язык, способен прочитать эти иероглифы. Случаются очень неловкие ситуации, когда вы, например, приходите в китайский ресторан, и вас просят перевести несколько иероглифов с гобелена.
«Эй, ты говоришь по-китайски. Что значит это слово?» Вы смотрите на гобелен и видите, что там надпись на вэньяне, к тому же совершенно неразборчивым каллиграфическим почерком, больше напоминающим электрокардиограмму умирающего пациента.
«Ну, я вроде узнал один-два иероглифа, но вот что там написано, точно сказать не могу, - мямлите вы. - По-моему, что-то про феникса».
«Ну вот, а я-то думал, ты знаешь китайский», - говорит вам друг и возвращается к изучению меню. Ну и что, что почти любой китаец точно так же почесал бы в затылке и пожал плечами? Лицо-то потеряли вы.
Современный севернокитайский язык просто ужасно сложный, но вот классический китайский для изучения просто невозможен. Вот секрет, который никогда не расскажут вам китаисты: фразу на классическом китайском можно понять, только если вы уже знаете, что она означает. Классический китайский язык на самом деле состоит из нескольких столетий эзотерических анекдотов и "инсайдерских" шуточек, написанных кратким, скупым шифром для распространения среди маленькой элитной группы интеллектуалов, которые и без того знают всю литературу вдоль и поперек. Непосвященный человек с Запада поймет в этом шифре примерно столько же, сколько Конфуций, если бы перенесся в наше время, понял бы в объявлении вида «Привл. один. бел. гом. муж., 24, 160, ищет черн. гом. муж. или бел. гом. муж. для нежн. СМ, средн. бонд., немн. кож., вдвм. или втрм. норм., есть собств. оборуд., машина, 988-8752, ост. сбщ. на автоотв., пожалуйста, без странностей».
Сказать по правде, классический китайский становится немного легче с каждой новой попыткой его прочитать. С другой стороны, «немного легче» становится и с каждой новой попыткой забить мяч в гольфе первым же ударом или переплыть Ла-Манш в смирительной рубашке.
7. Потому что методов романизации слишком много, и они все отстойные.
Ну, может, я слишком жестко высказался. Но их действительно слишком много, и большинство из них разработаны либо комитетами, либо лингвистами, либо, что еще хуже, - комитетами лингвистов. Придумать метод романизации, конечно, сложно; некоторые лучше, чем некоторые другие, но во всех них находится немалая доля совершенно неожиданных написаний. А если вы всерьез решились изучать китайский, то вам придется освоить как минимум 4-5 из них, и это не считая фонетических символов "бопомофу", которые используют на Тайване. Систем романизации, возможно, десятка полтора; большинство из них, к счастью, малоизвестны и всеми забыты. Среди китаистов ходит шутка: первый признак старческого слабоумия у ученого, изучающего Китай - попытка выдумать собственную систему романизации.
8. Потому что тональные языки просто странные.
Ладно, это очень англоцентрично, я знаю. Но не упомянуть об этом нельзя, потому что это одна из самых распространенных жалоб при изучении китайского и один из аспектов языка, который хуже всего дается иностранцам. Любой, кто только начинает изучать китайский, просто не может поверить, что, например, shùxué (шусуэ), произнесенное одним тоном, значит «математика», а вот shūxuě другим тоном - «переливание крови», или, скажем, guòjiǎng (гоцзян) одним тоном значит «ты мне льстишь», а вот guǒjiàng другим тоном - «фруктовая паста».
Это свойство китайского языка доставляет трудности и само по себе: нам, иностранцам, приходится запоминать не только гласные и согласные звуки как таковые, но и то, как звучит слово. Но настоящие трудности вас ожидают, когда вы начнете говорить по-китайски. Вы внезапно почувствуете себя словно в смирительной рубашке: скажете какую-нибудь фразу, которая звучит для вас естественно, и в результате перепутаете тон. Например, если вы захотите сказать что-нибудь вроде «Эй, ты пьешь из моей чашки!» и последуете своим интонационным инстинктам — сделаете характерное ударение на первом слоге слова, означающего «моей», - то в результате получится какая-то фигня, которую собеседник может просто не понять.
Интонационные привычки укореняются невероятно глубоко и действительно превращаются во вторую натуру. В нетональный язык вы можете, по сути, перенести (с необходимыми изменениями) все собственные интонации, связанные с подчеркиванием, отрицанием, ударением и вопросами. Может быть, и будет сразу ясно, что вы не носитель языка, но вас, по крайней мере, поймут. А вот в китайском языке такой номер не пройдет: ваша интонация должна подчиняться тональным ограничениям выбранных вами слов. Китайцы, естественно, умеют пользоваться всеми интонационными тонкостями нетональных языков — но для нас, носителей нетональных языков, это тоже звучит странно. Когда вы впервые начнете обсуждать на китайском языке темы, которые по-настоящему для вас важны, вам покажется, что это чем-то похоже на попытку вести горячий спор с руками, связанными за спиной: вы внезапно лишаетесь важных инструментов для самовыражения, о наличии которых вы до этого даже и не подозревали.
9. Потому что запад есть запад, восток есть восток, и вместе они сошлись совсем недавно.
Язык, конечно же, невозможно отделить от культуры, и одна из главных причин, по которой китайский язык так сложен для американцев — в том, что наши культуры долго были изолированы друг от друга. Мы с легкостью читаем фразы на французском вроде «Le président Bush assure le peuple koweitien que le gouvernement américain va continuer à défendre le Koweit contre la menace irakienne» («Президент Буш заверил кувейтский народ, что американское правительство будет и дальше защищать Кувейт от иракской угрозы») не только потому, что это тоже язык из индоевропейской семьи, но и потому, что основные идеи и культурные утверждения в подобных фразах происходят из единого источника. У нас одна и та же история искусства, история музыки, история истории — проще говоря, у француза в голове практически тот же набор архетипов и культурных персонажей, что и у американца. Мы так же хорошо знаем Рембо, как они — Рэмбо. По сравнению с культурными различиями Китая и США американская культура отличается от французской примерно так же, как арахисовое масло «Питер Пэн» - от арахисового масла «Скиппи».
Разговор с китайцем будет совсем иным. Нельзя просто упомянуть Диккенса, Тарзана, Джека Потрошителя, Гёте или «Битлз» и ждать, что собеседник вас сразу поймет. У меня есть друг-китаец, который читал первые переводы Кафки на китайский язык и при этом не знал, кто такой Санта Клаус. Китай в последние несколько десятилетий интенсивно контактирует с Западом, но огромная часть знаний и идей по-прежнему не является общей для обеих культур.
С другой стороны, сколько американцев, не считая тех, кто серьезно изучает Китай, знает хоть что-нибудь о хронологии китайских династий? Слышал ли средний студент-историк о Цинь Шихуанди и его вкладе в китайскую культуру? Сколько американских студентов-музыкантов слышали хоть ноту из пекинской оперы или знают, что такое пипа? Сколько начитанных американцев знают Лу Синя, Ба Цзиня или хотя бы Мо-цзы?
В общем, американцев и китайцев разделяет не только языковой, но и огромный культурный барьер. Естественно, это одна из причин, по которой изучать китайский язык так интересно. С другой стороны, это одна из причин, по которой китайский язык такой охренительно сложный.
Заключение
Я мог бы продолжать и продолжать, но, как мне кажется, если вы дочитали до этого места, то я и без того уже ломлюсь в открытую дверь. Те, кто изучали другие сложные языки, тоже наверняка могут рассказать немало ужасов, я уверен. Но, тем не менее, я уверен, что для среднестатистического американца китайский язык намного сложнее в освоении, чем любой другой из примерно тридцати крупнейших мировых языков, которые изучают в университетах (разве что японский во многих отношениях к нему довольно близок). Статья вряд ли слишком интересна для лингвистов, но над ней стоит задуматься, если вы решили просто изучить какой-нибудь иностранный язык и подумали: «О, китайский как раз подойдет».
Очень трудно дать количественную характеристику такому сложному и многогранному процессу, как изучение языка, но одна простая метрика все-таки есть: оценить время, необходимое на освоение всех необходимых для изучения языка навыков. Вспомните все вышеперечисленные вещи, которыми приходится овладевать человеку, учащему китайский — умение пользоваться словарем, знание двух-трех разных методов романизации, понимание принципов написания иероглифов (как упрощенных, так и традиционных)... в общем, чтобы «научиться учить китайский», понадобится жутко много времени.
Насколько китайский язык сложнее других? Снова использую французский в качестве канонического «простого иностранного языка». Оценка очень грубая и интуитивная, но я бы сказал, что на овладение комфортным уровнем чтения, письма и речи на китайском языке требуется примерно втрое больше времени, чем на достижение такого же уровня владения французским. Средний американец, скорее всего, смог бы выучить два романских языка за то же самое время, которое понадобится ему на освоение китайского.
Можно сравнить изучение языка, например, с обучением игре на музыкальном инструменте. Несмотря на эзотерическую славу, которой пользуется губная гармошка, все-таки можно с уверенностью сказать, что на фортепиано учиться тяжелее, и для этого понадобится больше времени. Продолжая аналогию, можно еще и сказать, что мы все виртуозно обращаемся по крайней мере с одним «инструментом» (родным языком), так что учиться играть на инструменте из того же семейства намного легче, чем на каком-нибудь совсем новом. Испанец, учащий португальский — это, скажем, скрипач, который учится играть на альте. А вот американец, учащий китайский — это скорее рок-гитарист, который пытается учиться играть на церковном органе с тремя клавиатурами.
Кто-то однажды сказал, что изучение китайского языка — это «пятилетний урок смирения». Я когда-то считал, что это значит, что за пять лет вы выучите китайский язык и при этом научитесь смирению. Но сейчас, изучая китайский уже больше шести лет, я прихожу к выводу, что у фразы на самом деле другой смысл: через пять лет вы по-прежнему ужасно будете говорить по-китайски, но зато смирению научитесь гарантированно.
И все равно не может не поражать, что сами китайцы умудряются хорошо осваивать свой язык. Возможно, они похожи на школьников, которых барочные оркестры приглашают петь кантаты Баха. Об этом даже есть анекдот. Один зритель, изумившись тому, что такие юные херувимы безупречно поют труднейшие вокальные партии Баха, спросил хормейстера: «Но как же им удается исполнять такую сложную музыку?»
«Тс-с-с, говорите тише! - ответил хормейстер. - Если вы не скажете им, что музыка сложная, они и не узнают».
Перевод, естественно, немного адаптированный под наши реалии.
@темы: Переводы
-
-
13.11.2014 в 20:26Спасибо за перевод.
-
-
14.11.2014 в 00:42Как человек, учивший в институте китайский... испытываю двойственные ощущения. Вроде бы факты на месте, но настрой статьи странноватый, имхо. Тем более для человека, который вроде бы доктор наук
Так что я говорю прежде всего о том, что китайский язык труден по сравнению с... ну, по сравнению с любым другим языком, который вам захочется выучить.
Вот если бы автор не делал таких заявлений, все смотрелось бы реалистичнее.
Строго говоря, все его трудности реально сводятся к двум: иероглифика и тоны. Все остальное - перефразирование того же самого (отсутствие алфавита - это и есть проблема иероглифической письменности, например, а не другая проблема; словарные поиски и тп - следствие того же).
Вообще автор убийственно англоцентричен... и вообще европоцентричен. Такое ощущение, что в мире существует только индоевропейская семья (без славян, ясное дело) и китайский )))) При этом, видимо, там что-то с методиками обучения. Возможно, дело еще и в том, что американские методики изучения иностранных языков, разработанные для языков европейских, не годятся для языков восточных.
Представим, что условный китаец вчера выучил английское слово «president» и сегодня хочет написать его по памяти. С чего начать? Любой, кто хотя бы пару лет изучал английский, знает кучу разных мнемотехнических приемов, которые ему помогут. Слово может начинаться только с «pr», ну а дальше помогут догадки вкупе со зрительной памятью: «Может быть, дальше идет «z»? Это редкая буква, я бы ее, наверное, запомнил. Так что, наверное, надо писать «s»...», и так далее. Не каждый иностранец (да и не каждый носитель языка, если уж на то пошло) замечает или запоминает разнообразные ущербные правила правописания английского языка, но они, по крайней мере, существуют и могут быть использованы.
ХА. ХА. ХА. Это говорит носитель языка, в котором каждый второй НОСИТЕЛЬ путает their и they're на письме? ЛОЛ. Это тот самый язык, где, как известно, слово fish можно написать как ghoti, не нарушив никаких "правил". Да, правила, разумеется, есть, но их примерно столько же, сколько исключений. В английском к тому же довольно сложная для азиатов фонетика: все виденные мной китайцы на порядок лучше говорят по-русски, чем по-английски в плане акцента.
сколько нужно среднему западному человеку, чтобы изучить китайскую письменность настолько, чтобы, увидев любой новый иероглиф, он хотя бы мог сразу сообразить, как его написать?
Если исключить очень сложные и архаичные иероглифы (в базовом словаре их не так уж много), то пару месяцев максимум, и то для того, чтобы отточить мнемонику на практике. Есть жесткие правила, по которым пишется иероглиф, с заданным порядком черт. Может быть, в американских учебниках их нет? В общем, это не так трудно. Каллиграфия - вот это на порядок трудней (хотя бы потому, что шариковой ручкой иероглифы реально писать неудобно, эта письменность создана для кисти).
Автор, мне кажется, как-то очень утрирует. Да, в европейских языках такой проблемы нет. Но в большинстве случаев после пары-тройки месяцев обучения уже вполне механически разлагаешь новый иероглиф на элементы по порядку написания.
Во всяком случае, нас этому учили. Может быть, американские учебники слишком коммуникативны?..
Ну, может, я слишком жестко высказался. Но их действительно слишком много, и большинство из них разработаны либо комитетами, либо лингвистами, либо, что еще хуже, - комитетами лингвистов. Придумать метод романизации, конечно, сложно; некоторые лучше, чем некоторые другие, но во всех них находится немалая доля совершенно неожиданных написаний.
?? Тут совсем не понимаю. Пиньин прост как три копейки. Единственный его минус для носителя английского - он совершенно не совпадает с традиционной для них системой Уэйда, которой записаны многие старые названия и термины (типа дао, которое у англичан tao). Но это не проблемы пиньина
Про словари - это, конечно, правда, если речь о сложной терминологии. Но сейчас, насколько я понимаю, все компьютеризуется и поиск становится проще.
Странно при этом, что автор ничего не сказал о грамматике, которая весьма проста, намного проще английской. Язык, в котором нет времен! Нет бесконечных неправильных глаголов, так милых сердцу любого англомана
В общем... нет, безусловно, тут есть зерно истины. Сложно учить язык совсем чужой языковой группы. Очень сложно зубрить иероглифы. Совсем сложно с тонами (это самое тяжкое, просто потому что если у вас нет слуха, то вас не спасет никакое усердие - у нас люди, успешно закончившие музыкалку, сбежали после первого семестра, сказав, что не слышат разницы).
Но китайский все же не уникален в этом плане. В японском нет тонов как части корня, но зато есть тональное ударение и вообще тонизация. И письменность, включающая одновременно иероглифы (соответствующие старым неупрощенным китайским, между прочим, то есть до 50+ черт, емнип) и два алфавита для разных целей. Кроме того, в японском есть такая страшная вещь, как формы вежливости - это убийственно трудно и культурологически, и грамматически. У меня много знакомых японистов
А языков, где есть не 3 таких трудности, а всего 2, и вовсе пруд пруди.
Ну и да. Все вышеописанное трудно, да. Но очень-очень прикольно.
Распознавать все корни и их варианты, а также разбираться с двусмысленными иероглифами, где вообще нет очевидного корня, - дурацкое и бессмысленное занятие, которое замедляет процесс изучения языка, наверное, вдесятеро по сравнению с другими, где есть более-менее нормальный алфавит или его эквивалент.
А вот тут ошибка перевода. Radical - это не корень. Корень в лингвистическом смысле по-английски root. Radical - это "ключ": одна из частей иероглифа, по которой ищется иероглиф в словаре (в одном из вариантов организации поиска, хехе).
-
-
14.11.2014 в 00:54А про японский знаю. Когда-то пробовал учить, даже был период, когда и катакану, и хирагану знал наизусть. Но вот попытки написать кандзи неизменно оканчивались фейлом, и я бросил
-
-
15.11.2014 в 14:43Вот я тоже подумала, что все же очень много зависит от подхода.
Нас учили китайцы из ИСАА. Может, дело в этом. С носителем много проще и эффективней.
И учебниками мы пользовались китайскими (китайский для иностранцев). Они, конечно, были специфические (где еще вы в числе первых предметов одежды выучите слово "суньятсеновка"!), но какие-то очень логичные.
Может быть, еще дело в том, что я все же лингвист, и вокруг меня много людей, работающих со "сложными" языками. От семитских до дагестанских. Как-то в перспективе все по-другому воспринимается. Как в том анекдоте: "Ну, ужас. Ну, ужас-ужас. Но не ужас-ужас-ужас!"