Душевный уик-энд

Вчера были Aria1985 с дитем, сегодня - nemv и Чиффа Алик. Надо чаще встречаться

---

Разговор в раздевалке

- Майя, а ты "Гарри Поттера" смотрела?
- Смотрела.
- А ты знаешь, что твой папа похож на Сириуса Блэка?

@темы: Harry Potter, Baby girl

---

Мне вот что-то стал интересен вполне серьезный вопрос. Что будет с женским спортом, особенно скоростно-силовыми его видами, когда трансгендерность станет обыденным делом, и среди "спортсменок" появятся вполне себе с биологической точки зрения мужчины?

@темы: Random thoughts

---

Перевожу книгу Стэна Ли. Пожалуй, это даже круче, чем про Камбербэтча.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Флэшмоб

Получен от nemv. Салить никого не буду, сразу говорю

Правила: Время раскрывать секреты! Поведайте 5 случайных фактов о себе, 4 из них должны быть правдой, 1 - выдумкой. Можете не признаваться, который факт был придуманным, или рассказать, если кто-то об этом спросит.

1. В далеком детстве я участвовал в сеансе одновременной игры с Михаилом Талем.
2. Я впервые взял в руки электрогитару в 19 лет.
3. Я играл в мини-футбол против дублеров московского "Спартака", и они мне не забили.
4. Однажды меня приняли за старшего брата собственной дочери.
5. У меня была двойка в четверти по литературе.

Upd. Неправда - про Михаила Таля. Я, конечно, в 1992 году, когда он умер, уже играл в шахматы и даже имел детский разряд, но вот лично с ним не встречался никогда.
Про остальное - спрашивайте, расскажу

запись создана: 28.09.2015 в 23:59

Вопрос: Что неправда?

1. Про Таля		6	(17.65%)
2. Про гитару		7	(20.59%)
3. Про футбол		3	(8.82%)
4. Про дочь		7	(20.59%)
5. Про двойку		11	(32.35%)
Всего:		34

@темы: Testen und Moben

---

Подражание Томасу Лиготти. Можно сказать, хоррор.

Письма

Во многом мне в жизни повезло больше, чем другим. Я сам, конечно, не слишком стремился это признавать, потому что всегда искал тех, кому повезло еще больше. То был, наверное, защитный механизм, предостерегавший мое излишне, быть может, подвижное и текучее сознание от застоя и заболоченности.

Я имел возможность, которая была бы недоступна мне, родись я на пару десятков лет раньше — об этом я жалел тогда, когда не жалел, что не получил в наследство пару десятков тысяч каких-нибудь особо ценных денежных единиц. Благодаря компьютерным сетям я мог, найдя книгу, статью или даже песню, которая облекала в четкие и понятные слова те неясные образы и обрывки мыслей, что вертелись где-то на периферии моего излишне подвижного и текучего сознания, написать автору по электронной почте или посредством новейшего достижения цивилизации — социальных сетей, чтобы выразить ему признательность и, быть может, даже вступить в более подробную переписку. Я воспринимал это как нечто само собой разумеющееся и, конечно, даже и не думал чувствовать благодарности за то, что мне не приходится, как если бы я родился в поколении собственных родителей, долго выяснять адрес автора, что само по себе было довольно безнадежной задачей, особенно если он жил в другой стране, а затем отправлять еще более безнадежное письмо в бумажном конверте, чтобы через несколько месяцев дождаться унылой отписки с сухой благодарностью от официальных представителей, в лучшем случае собственноручно подписанной автором.

Итак, вместо того, чтобы радоваться не существовавшей никогда ранее возможности оперативно связаться с единомышленником, выражавшим мои мысли лучше меня самого, я раз за разом испытывал огорчение, через несколько дней или даже часов получая отписки с сухой благодарностью, хотя бы (как хотелось верить) собственноручно набранные на клавиатуре. Впрочем, куда больше меня угнетала странная, словно издевательская тенденция: стоило мне восхититься автором книги, статьи или песни и начать втайне надеяться на плодотворное сотрудничество, как тут же словно бы из ниоткуда появлялся некто, на мой искаженный горечью и гневом взгляд, намного менее достойный и, не прилагая никаких заметных усилий, благодаря совершенно нереалистичной цепочке случайных событий, считавшихся дурным тоном во всех повествовательных жанрах еще задолго до появления каких-либо видов экранных развлечений, получал то, на что надеялся я. Предотвратить эту прискорбную с моей точки зрения тенденцию возможным не представлялось: сценарий срабатывал с раздражающей регулярностью, а триггером для него становился момент, когда вместо объекта поклонения я начинал воспринимать автора как единомышленника и потенциального товарища по работе или даже друга. Не помогало ни полнейшее (конечно, не без привкуса горечи) смирение, ни мрачный юмор — ничего. Вскоре я видел очередного человека, которому повезло больше, чем мне, и мое и без того слишком подвижное, текучее сознание приходило в состояние лихорадочной активности — отчасти эта активность была посвящена поискам очередного способа отвлечься (что, впрочем, приводило к неизбежному появлению в моей жизни новой книги, статьи или песни, четко и красноречиво выражавших мои неоформившиеся мысли, и цикл повторялся снова), но определенная, наиболее жестокая часть моей натуры на всю катушку задействовала мою фантазию и составляла целые списки мучительных и в основном смертоносных событий, пережить которые я отчаянно желал очередному удачливому выскочке, хотя и отлично зная, что сам никогда не совершу никаких действий, могущих привести к таким событиям.

Но в один прекрасный день мне все же удалось нарушить стройную работу цикла. Жестокая часть моей натуры, обычно полностью увлеченная сложными механизмами моей фантазии, неожиданно выдвинула поистине революционную идею. Я сам ни за что не смогу принести страдания людям, оказавшимся удачливее меня, но мне ничего не мешает использовать для этой цели других. Нет, я не говорю о тривиальных способах вроде наемных убийц — во-первых, благодаря компьютерным сетям и прочим достижениям цивилизации это сейчас слишком легко отследить, во-вторых, лично подослать к кому-то убийцу — все равно, что лично нажать на курок. Я говорю о куда более хитроумном, амбициозном и революционном плане, предложенном жестокой частью моей натуры. Я собирался обмануть судьбу, тот сценарий, что всегда срабатывал, когда я запускал триггер — сочинял письменное обращение к автору-единомышленнику.

Я совершенно изменил свои интересы, силой заставив себя хотя бы на время, но отказаться от поиска родственных душ среди людей, которых, судя по их книгам, статьям и песням, считал сходными с собой по характеру и образу мыслей, и устремился в самые темные и мрачные уголки Интернета — там, где рассказывали о дерзких и неслыханных преступниках. Я просеивал сквозь свое подвижное, текучее сознание каждую крупицу информации о них и передавал эти крупицы на обработку механизму фантазий, который (конечно же, временно) отдал в монопольное владение жестокой части своей натуры. Списки мучительных и в основном смертоносных событий обрели своих конкретных исполнителей: выскочка А теперь страдал не абстрактно, а в руках психопата Х; выскочке В одной угрозы встречи с убийцей Y оказалось достаточно, чтобы пережить нервный срыв и навсегда запереться в четырех стенах дома в отдаленном регионе страны, и так далее. Проведя эту, безусловно, нездоровую, но интенсивную подготовительную работу, я приступил к непосредственной реализации плана.

Я, как поступил бы, родившись на два десятка лет пораньше, достал ручку и бумагу и написал полное вежливых реверансов безнадежное письмо, адресованное психопату Х; аккуратно упаковав его в конверт, я надписал его и положил в ящик стола. Опыт говорил мне о том, что главное для триггера моего сценария — даже не отправка письма, а его написание; бывало, что в социальных сетях я не получал даже уведомления о прочтении, но это не мешало в скором времени появиться очередному удачливому сопернику, который ничего обо мне не знал и не мог знать. Убрав письмо, я постарался о нем больше не вспоминать, но с определенным интересом стал ждать новостей, связанных с психопатом Х, которого, судя по репортажам, недавно отпустили на испытательный срок.

Через месяц, возвращаясь домой на такси, я услышал по местному радио об убийстве, в котором подозревали психопата Х. Жертвой, правда, стал не выскочка А, как описала, пользуясь механизмом фантазий, жестокая часть моей натуры, а некто совершенно мне не известный; впрочем, услышав новость, прочитанную безучастной дикторшей, которая затем таким же безразличным тоном без всякого перехода начала перечислять результаты последних футбольных матчей, я, похоже, все-таки выдал выражением лица какие-то эмоции, потому что таксист повернулся ко мне и спросил:

— Знали его?

Я не сразу нашелся, что ответить, в конце концов пробормотав что-то типа «Не уверен». Таксист, к счастью, оказался не из дотошных; собственно, не считая вопроса «Куда едем?» и названной суммы, это были единственные произнесенные им за всю поездку слова. Меня это вполне устраивало: музыка, изредка перемежаемая монотонными голосами ведущих, звучала негромким фоном и практически не отвлекала от обдумывания главного вопроса — связано ли попавшее в местные новости убийство с моим письмом? Вполне возможно, что между двумя этими событиями связь не больше, чем между фазами Плутона на ночном небе и выпадением джекпота в игровом автомате, стоявшем в кафе неподалеку от дома, но, с другой стороны, какова вероятность того, что мой сценарий мог сработать столько раз, сколько он сработал?

Ответ, причем намного более детальный, чем я рассчитывал, ждал меня в почтовом ящике. Конверт без подписи и обратного адреса обычно обозначал рекламу какой-нибудь очередной никому не нужной «уникальной» услуги или товара, и я собирался скомкать и выбросить его, не открывая, но он оказался слишком тяжелым и плотным для «типично рекламного». Внутри, как я выяснил уже дома, меня ждало запутанное и на редкость безграмотное, но подробное описание убийства человека, чье имя назвали безучастным голосом в местных новостях. В конце послания, которое уж точно нельзя было назвать унылой отпиской с сухой благодарностью, стояла собственноручная подпись, в которой отдаленно угадывалась фамилия психопата Х.

Я признал эксперимент удачным, поскольку он дал исчерпывающе полный ответ на многие вопросы и предположения. С другой стороны, я понял, что продолжать его смысла не имеет. Подробное описание убийства, конечно, дало немало нового топлива для механизма фантазий, которым по-прежнему владела наиболее жестокая часть моей натуры, но количество людей, более удачливых чем я, не изменилось от этого в меньшую сторону, а то, что я обрек, пусть и предельно косвенным путем, через непостижимый триггер недоступного пониманию сценария, на ужасную смерть абсолютно незнакомого человека, не доставило мне никакой радости — насколько подвижным и текучим ни было бы мое сознание, убивать ничем не провинившихся перед ним людей оно не желало. Так что я уничтожил и неотправленное безнадежное письмо, и неожиданно полученный собственноручный (по крайней мере, мне нравилось считать его собственноручным, потому что это давало мне загадку, никак напрямую не связанную со сценарием) ответ без обратного адреса, покончив тем самым с хитроумным, амбициозным и революционным планом по обману судьбы.

Отправив жестокую часть моей натуры обратно на задворки сознания и ограничив ей доступ к фантазиям, я решил поставить другой эксперимент, тоже связанный со смертью, но совершенно иным образом. Чтобы узнать, насколько широко простирается действие триггера, я написал еще одно, абсолютное в своей безнадежности бумажное письмо с еще более многочисленными и вежливыми реверансами, адресовав его человеку, которым восхищался вот уже два десятка лет, но к которому никогда не обращался по очевиднейшей из всех возможных причин — около четверти века назад он умер. Запечатав и надписав письмо, я, как и прежде, положил его в ящик стола и стал ждать, что что-то произойдет. Или не произойдет.

Ожидание на этот раз даже оказалось не таким долгим. Уже вечером на электронную почту мне пришло письмо без темы и подписи, в которой содержалась только непонятная ссылка. Это, конечно, мог быть обычный спам, а то и вирус, но, увидев среди длинных последовательностей бессмысленных для человеческого глаза, но очень важных для обрабатывающих сетевые сигналы компьютеров символов имя адресата абсолютно безнадежного бумажного письма, я нажал на ссылку не раздумывая. Она привела меня в намного более темные и мрачные уголки Интернета, чем те, где я бывал, собирая информацию о дерзких, неслыханных преступниках для предыдущего эксперимента. Наиболее выдающимся местом в этом сегменте оказалась, как ни странно, социальная сеть — с той лишь разницей, что писали в ней не живые люди, а мертвые. После регистрации в этой сети, о чем мне напоминали все предыдущие ссылки, по которым мне пришлось перейти в этих мрачных уголках Интернета, я обнаружил, что мне уже пришло личное сообщение.

В личном сообщении человек, которым я восхищался два десятка лет, несмотря на его смерть около четверти века назад, поздравил меня с тем, что я все-таки догадался, как освободить себя из замкнутого круга безнадежных писем. «Мало кто в наше время понимает, что мертвые желают, да и заслуживают почтения и восхищения не меньше, а то и больше, чем живые. Не в третьем лице, как в сухих отписках-некрологах и застывших мгновениях прошлого вроде памятников — когда-то текучие и подвижные реки жизней превращаются в затхлые, заболоченные заводи. И когда кто-то приносит немного свежести в застоявшийся воздух, обращаясь к мертвым так, словно они и не умирали вовсе, мертвые это ценят», — писал он. Далее из сообщения я узнал, что он осведомлен о моей истории с триггерами и может в качестве жеста благодарности изменить сценарий, вызвавший у меня столько гнева, горечи и фантазий наиболее жестокой части моей натуры. Из жертвы триггера я стану его, так сказать, бенефициаром: кто-то другой напишет письмо автору книги, статьи или песни, которые облекали в четкие и понятные слова неясные образы и обрывки мыслей его сознания, а через некоторое время я, не прилагая никаких заметных усилий, благодаря совершенно нереалистичной цепочке событий получу возможность плодотворно поработать с этим автором. Конечно, это будет сопровождаться определенными побочными эффектами, предупреждал он, но они не сравнимы с чувством, когда уже не нужно искать тех, кому повезло еще больше, потому что тебе и самому по-настоящему повезло. Я, конечно же, ответил согласием.

Я стал проводить немало времени в мертвых уголках Интернета, вновь оставив на время поиски родственных душ среди пока еще живых авторов. Мертвые не особенно стремились разговаривать со мной — в конце концов, не все же они получали от меня длинные бумажные письма с многочисленными вежливыми реверансами; даже тот, кто получил от меня письмо и в благодарность пообещал изменить странную, словно издевательскую тенденцию, перевернув ее с ног на голову, дал мне понять, что к дальнейшему общению не предрасположен и разговоры живых и мертвых — это редчайшее исключение, а не правило. Тем не менее, мне было интересно и просто почитать, какими мыслями обмениваются между собой мертвые, но на тех страницах, что были все же открыты для посторонних, даже живых глаз, я видел лишь подтверждение слов, прочитанных в личном сообщении: они напоминали затхлые, заболоченные заводи, словно сознание пишущих на этих страницах действительно утратило всякую подвижность и текучесть. Вот чего нужно бояться в смерти, понял я. Не разложения физического тела, но вечного и окончательного застоя в мыслях. Может быть, конечно, на страницах, скрытых от меня, они достигли неведомых живым, чье время так нелепо ограничено, высот технологии и философии, но, если и так, они не торопились ими делиться.

Телефонный звонок с незнакомого номера застал меня врасплох. Еще до того, как взять трубку, я уже понял, что сработал новый триггер, и это стартовая точка совершенно нереалистичной цепочки случайных событий, считавшихся дурным тоном во всех повествовательных жанрах еще задолго до появления каких-либо видов экранных развлечений, и, не прилагая никаких заметных со стороны усилий, я наконец получу возможность, к которой так давно стремился. Голос на том конце трубки сообщил, что узнал обо мне от своих знакомых в сети, которые, в свою очередь, услышали обо мне от каких-то других знакомых, и это настоящий счастливый случай. Я, хоть и знал, что меня ждет нечто подобное, все равно ощутил сильнейший прилив не слишком знакомых мне эмоций — всепоглощающей радости и понимания, что повезло наконец-то мне, а не кому-то другому. Вскоре мы встретились и оформили наше сотрудничество; не буду утомлять вас деталями, потому что вы наверняка и так все знаете — и не верите, что такая нелепая история может быть правдой.

А потом начались обещанные побочные эффекты. Для начала я получил еще одно письмо в неподписанном конверте, похожее на то, что пришло мне, как очень хотелось думать, от психопата Х. Там в не менее живописных подробностях, но намного более грамотным и, если можно сказать, приятным глазу языком описывалось убийство еще одного человека, внешность и имя которого странным образом совпадали с моими. В принципе я догадывался, что это может значить, но решил дождаться подтверждения, которое, несомненно, в скором времени последует.

Я не ошибся. В очередном личном сообщении мне объяснили, намного более детально, чем я рассчитывал, как именно работает изменение сценария, вызываемого триггером. В обмен на сознательную, пусть и через посредника, манипуляцию заданной беспристрастным генератором случайностей судьбой новоявленный бенефициар терял защиту от негативных эмоций, выражаемых жертвами разнообразных странных, словно издевательских тенденций, когда наиболее жестокая часть их натуры получает в монопольное владение механизм фантазий. Эти фантазии о мучительных и в основном смертоносных событиях передаются непосредственно бенефициару особой почтовой системой, управляемой мертвыми. Если письмо доставлено по адресу, то адресат не сможет не получить его: непреодолимая сила заставит его открыть и прочитать все, что написано. Но, конечно, эти мелочи — ничто в сравнении с чувством, что тебе наконец-то повезло больше, чем другим, не правда ли?

Если же фантазии тех, кто теперь считает выскочкой меня, станут совершенно невыносимыми, то у меня есть сразу несколько возможных вариантов. Первый из них — писать книги, статьи, песни и прочие текстовые материалы, которые облекают в четкие и понятные слова те неясные образы и обрывки мыслей, что вертятся где-то на периферии излишне подвижного и текучего сознания тех людей, что по тем или иным причинам могут посчитать меня единомышленником. Если я проявлю в этом достаточный талант, то уже со мной начнут искать плодотворного сотрудничества и отправлять письма и сообщения разной степени безнадежности, и я снова получу утраченную из-за манипуляций с судьбами защиту. Но на это обычно уходит не один год, а иногда и не один десяток лет.

Другой способ я уже опробовал ранее: писать дерзким и неслыханным преступникам письма, полные восхищения и вежливых реверансов, и держать их в ящике стола вплоть до получения через почтовую систему мертвых ответа в неподписанном конверте. Там я, правда, по-прежнему буду читать подробные описания жестоких убийств, причем еще и совершенно ничем не провинившихся передо мной людей, а мое сознание при всей своей текучести и подвижности по-прежнему считало этот способ неприемлемым; впрочем, альтернатива, как я узнал из дальнейших разъяснений, довольно нерадостна.

Можно вообще делать вид, что чужие фантазии меня не трогают, но тогда письма со временем будут становиться все подробнее и многочисленнее — я ведь не считаю, что выскочкой сквозь искажающую призму гнева и горечи меня видит всего один человек, верно? А в конце концов одну из фантазий — совершенно случайным образом, конечно, без всяких активных побуждений с чьей-либо стороны — воплотит в реальность какой-нибудь психопат или даже вполне здоровый, но дерзкий и неслыханный преступник, и после смерти физического тела меня ждет самое страшное: мое подвижное и текучее сознание станет затхлым и заболоченным, и я буду проводить все время в мертвой социальной сети, где единственным развлечением станет ожидание, что кто-то решит написать мне безнадежное письмо, обратясь как к живому, и, может быть, мне тоже представится шанс изменить странный и даже в чем-то издевательский сценарий, управляющий жизнью моего неудачливого адресанта. Нет, этот вариант был еще более неприемлемым по сравнению даже с предыдущим.

Получив на следующий день заботливо составленную подборку худших пожеланий из различных социальных сетей и форумов, я задумался, долго ли смогу существовать в таком режиме. Каждый комментарий по отдельности, быть может, и можно было бы просто проигнорировать, но вот вместе они наносили и без того измученному и лишь недавно по-настоящему испытавшему стабильный приток радости разуму едва ли не больший урон, чем сообщение об очередном выскочке, которому повезло больше, чем мне. Если физической смерти предшествует такое, то с этим нужно что-то делать. Убивать ни в чем не повинных и вообще не знакомых мне людей я все еще не хотел, но если придется делать выбор между «убить» и «умереть», я, признаюсь честно, предпочту первое.

После еще одного анонимного письма с красочным описанием моего убийства мне пришла в голову странная, но по-своему логичная идея. В свободное от плодотворной совместной работы время я снова стал отдавать свой механизм фантазий в монопольное владение самой жестокой части моей натуры, чтобы придумывать мучительные и смертоносные события, но уже не для тех, кому повезло больше, а для самого себя. Писать об этом оказалось намного легче, чем читать; иногда я даже посмеивался после особенно отвратительных с точки зрения нормальных людей фраз. Более того, я завел псевдоним в социальной сети и стал выкладывать там эти жуткие виньетки, вызывая бурные обсуждения и множество перепостов.

В качестве временной меры это сработало. Возможно, те, кому не повезло и кто из-за этого считал меня бесталанным выскочкой, совершенно незаслуженно получившим возможность, какая выпадает только раз в жизни, нашли в моих описаниях жестоких пыток и убийств меня самого нечто, облекавшее в четкие и понятные слова их собственные тайные помыслы, и им не приходилось привлекать к работе собственный механизм фантазий. Передышка позволила мне сосредоточиться на плодотворном сотрудничестве — приоритетным я все-таки считал первый вариант решения проблемы побочных эффектов, не связанный ни с реальными, ни с воображаемыми смертями. Для этого я был готов работать столько, сколько понадобится, причем выкладываясь полностью. Но за время ведения страницы в социальной сети, посвященной ненависти ко мне же, я приобрел определенный иммунитет и к чужим высказываниям на эту тему, так что, когда увесистые письма без подписи и обратного адреса и подробные дайджесты высказываний в Интернете начали приходить снова, я уже относился к ним с неким философским безразличием. Это продолжалось до тех пор, пока мне неожиданно не пришло письмо с подписью, сильно напоминавшей фамилию психопата Х.

«Я знаю, где ты живешь». Больше на листе бумаги не было ничего — никаких мучительных или смертоносных описаний, никаких сильных эмоций. Я стоял, смотря куда-то сквозь письмо, и вспоминал, чем же грозит такое вопиющее невнимание и презрение к чужим жестоким фантазиям. Выбор я себе оставил очень небогатый: убей или умри. Предпочтя, конечно же, первый вариант, я сел за стол и написал письмо первому же дерзкому, неслыханному преступнику, чье имя вспомнил, как обычно, рассыпаясь в изысканнейших комплиментах и реверансах. Запечатав письмо и уголком разума отметив, что конверты закончились, я положил его в ящик стола.

Именно в тот момент я осознал, в чем на самом деле заключается удача людей, которым повезло. Они не знают, какие процессы и сценарии совершенно случайным, ну, или, если верить слухам, бродящим по видимой части социальной сети мертвых, псевдослучайным образом запускаются, получив импульс от их удачи. Не знают о том, сколько людей желают им оказаться в мучительных и зачастую смертоносных обстоятельствах, и в каких именно. Не знают, сколько убийц и психопатов вдруг набрасываются на жертв без всякой провокации. А вот я, поскольку моя удача не случайна — знаю.

Нет, я не стал бояться выйти из дома. Собственно, сразу после написания письма я сходил в магазин за конвертами, да и плодотворное сотрудничество требовало регулярных встреч. А получив примерно через пару недель письмо с новым запутанным и на редкость безграмотным описанием убийства совершенно не знакомого мне человека, я отреагировал уже с тем же философским безразличием — или, если вам угодно, с вопиющим невниманием и презрением к чужим жестоким фантазиям, воплотившимся благодаря данному мною импульсу. Письмо я на этот раз уничтожать не стал — просто положил в другой ящик стола.

У меня уже скопилась довольно приличная коллекция. Может быть, я когда-нибудь даже издам этот, наверное, самый отвратительный из когда-либо существовавших эпистолярных романов — скорее всего, после того, как мои слова четко и понятно выразят неясные образы и обрывки мыслей, вертящиеся на периферии чьего-то чужого, несомненно, подвижного и текучего сознания, и я получу достаточно писем и сообщений разной степени безнадежности, чтобы необходимость самому писать письма наконец-то пропала.

А пока — настало время запечатать очередной конверт.

@темы: Fiction, Ligotti

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Возвращение блудного сына

Сегодня с группой после долгого перерыва снова репетировала =)Estel(=

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

I'm going slightly mad

@темы: Queen, Photo

---

Лучшие перлы покойного бейсболиста Йоги Берра.

О выборе ресторана: "Да никто туда больше не ходит, там слишком многолюдно".
Об экономике: "Пятачок уже и гривенника не стоит".
О команде 1973 года: "Мы были подавляющими аутсайдерами".
О зрителях: "Если люди не ходят на стадион, как их остановить?"
О плохом проценте отбитых мячей: "Спад? Да нет у меня никакого спада, я просто бью плохо".
О путешествиях: "Когда доберетесь до развилки, сворачивайте".
Об отдыхе перед игрой: "Я обычно дремлю два часа, с часу до четырех".
О тенях в левой части стадиона: "Там слишком рано становится поздно".
О фанатских письмах: "Никогда не отвечайте на анонимные письма".
На вопрос "Сколько времени": "Вы имеете в виду - сейчас?"
На тренировке: "Разбейтесь парами по трое".
О подходе к бейсболу: "Бейсбол - это на 90% ум. Остальная половина - физические навыки".
О смерти: "Всегда ходите на похороны других людей. Иначе они не придут на ваши".
Об обучении: "Можно многое заметить, наблюдая".
О своих перлах: "Я на самом деле не говорил ничего, что сказал".

@темы: Смешное, Переводы

---

Этот мир такой мир (с)

В США изобрели селфи-ложку.
Что дальше - селфи-фаллоимитатор?

---

Умение обращаться с цифрами, как и любое знание, приносит не только многие мудрости, но и многие печали.
Вот как вы считаете: "Ты уникум один на миллион" - это комплимент?
Для человека, для которого миллион - абстрактная огромная цифра, пожалуй, да.
А вот со статистической точки зрения это означает примерно следующее: "В мире еще около 7000 человек, обладающих схожими навыками или чертами характера, причем не менее 1000 из них родилось в заведомо лучших условиях и способны добиться того, к чему стремишься ты, приложив заметно меньшие усилия".
Если уж делать подобного рода "цифровые" комплименты, лучше начинайте с миллиарда. Или, еще лучше - с триллиона

@темы: Random thoughts

---

Рассказ

Spread Your Wings

Сэмми Краун сидел на крыше высотного дома и смотрел в небо. Там красные и желтые цвета медленно, но верно уступали место синим и серым, а кое-где даже появлялись и первые звезды.
Впрочем, Сэмми смотрел куда-то вдаль, словно бы сквозь небо и звезды. Вечерние красоты его не трогали, а утреннее солнце он и вовсе не планировал увидеть.
Он долго раздумывал, но, какие аргументы сам себе ни приводил, решения они уже не изменили. Пришло время избавиться от существования, которое все равно больше напоминало смерть.
Сэмми включил маленький старомодный кассетный магнитофон на батарейках, и из колонок заиграла группа Queen.
- А я ведь верил тебе, Фредди, - вполголоса проговорил Сэмми. - Когда-то думал, что эта песня - обо мне. "Расправь свои крылья, улетай*"... Вот, сегодня я наконец улечу. Счастлив? Доволен**?
Фредди с кассеты, конечно, слышать его не мог и просто продолжал повествование:
"С самого детства ему не везло, ничего не доставалось легко. Теперь пришло время, он все решил: это, должно быть, мой последний шанс...*"
- Последний шанс, да? У меня не было даже первого шанса. Босс* оказался прав. Если жизнь мертва, ее уже невозможно оживить. Может быть, в твои времена и можно было, а вот сейчас уже нет. Даже жаль, что ты не дожил до этого времени и не увидел, как твоя воодушевляющая сказочка разваливается.
Сэмми встал и медленно направился к краю крыши. Он уже не обращал внимания ни на что вокруг, так что не услышал бы тихого скрипа двери на крышу, даже если бы музыка не играла.
Встав на самом краю, Сэмми решил в последний раз послушать гитарное соло Брайана Мэя. С последними аккордами он услышал - или ему показалось, что услышал? - чей-то тихий голос:
- Расправь свои маленькие крылья, ты ведь ангел***.
Эти слова вызвали странное, ни на что не похожее чувство облегчения и уверенности.
Сэмми расправил крылья.
И полетел.

* Цитаты из песни Spread Your Wings
** Цитата из песни Another One Bites The Dust
*** Цитата из песни March Of The Black Queen

@темы: Fiction, Queen

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

"Дело Ким Дэвис" в переложении на родные осины.
В России принимают закон, разрешающий мусульманам иметь нескольких жен (предположим для простоты, что соответствующие процедуры учета и контроля религиозной принадлежности тоже разработали и с успехом внедрили).
В глубинке, допустим, Республики Крым в районный загс, обслуживающий кучу окрестных деревень, пришел крымский татарин Ахмедов, чтобы расписаться со второй женой Зульфией. Главный специалист Иванов, ссылаясь на то, что он глубоко верующий православный, отказался ставить свою подпись под документом, противоречащим его религиозным убеждениям, запретил делать это всем своим подчиненным, а потом и вовсе объявил, что "в этом отделении загса свидетельства о браке больше не выдаются". Ахмедов, а также собравшиеся расписываться в этот же день граждане Петровский, Сидоренко и Козлов шутки не оценили и подали коллективную жалобу на действия главного специалиста Иванова.
Правда, дальше истории перестают быть аналогичными, потому что у нас "специалист загса" - должность не выборная, и с нее за неисполнение обязанностей можно просто уволить (как недавно уволили из американской авиакомпании стюардессу, которая, ссылаясь на то, что мусульманка, отказалась разносить пассажирам алкогольные напитки). А вот Дэвис, которую на должность избрали, отказалась и увольняться (потому что тогда лишится "возможности и дальше распространять слово Божие"), и исполнять решение суда, по которому ее обязали выполнить свои прямые обязанности и подписать свидетельства о браке двум гетеросексуальным и двум гомосексуальным семьям, которым она отказала. За неисполнение решения суда ее и посадили, причем посадил ее судья-католик, ссылаясь на то, что она прямо нарушает Первую поправку, навязывая на государственной должности свои религиозные взгляды.

@темы: Politix Schmolitix