Вселенная без меня уже не та... (с)
Глава 3Моя ответственность перед зрителями - сделать хорошее шоу и хорошенько развлечь их вместе с остальной группой, вот так вот. Я должен завоевать аудиторию и сделать так, чтобы они хорошо провели время - иначе это не успешный концерт. Мне нравится, когда с наших концертов люди уходят, получив удовольствие и хорошо проведя время. Я знаю, это избитое выражение - "аудитория лежит у твоих ног", но чем раньше я ее покорю, тем лучше, потому что тогда я чувствую, что все контролирую. Тогда я понимаю, что все идет хорошо.
Люди хотят развлекаться по-разному, но я точно знаю, как они развлекаться не хотят - смотреть на людей, которые просто выходят и отыгрывают свои песни. Мы так не поступаем. Такое пусть на пластинках слушают. Наша сила в том, что мы вчетвером выходим вас развлекать. Мне нравится, что наши песни могут принимать разную форму в зависимости от того, что мы хотим дать зрителям. Например, Love Of My Life звучит совершенно не так, как на альбоме. Все зависит от нашего настроения во время игры. К тому же вы представляете, как играть песни вроде Bohemian Rhapsody или Somebody To Love в джинсах и майках, без всякой презентации? Их бы никто и слушать не стал.
Некоторые группы используют фонограммы, но для нас имитация игры под фонограмму - не выход. Мы не этим занимаемся, и мы точно знаем, что если не можем сыграть какую-то песню на концерте вживую, мы вообще не будем ее играть. Мы не пользуемся фонограммами, а если говорить о Bohemian Rhapsody, то там был некий натуральный прогресс. Сначала мы считали, что не сможем сыграть ее вживую, так что мы играли первую часть в составе попурри. Потом мы как-то приехали в Бостон, и я сказал: "Почему бы нам не попробовать сыграть "Рапсодию" полностью? Мы ведь не будем торчать на сцене с инструментами, притворяясь, что поем". Мы попробовали сделать это пару раз, думаю, все вышло очень эффектно, так что мы теперь ее играем постоянно.
Насколько я знаю, большинство людей, покупающих наши диски, достаточно хорошо соображают, чтобы понять, что весь вокал записываем мы вчетвером. Таким образом, они понимают, что на сцене мы не сможем полностью повторить то, что есть на пластинке, как бы мы ни старались. Думаю, гораздо важнее воссоздать на сцене атмосферу песни, чем сыграть ее точно как на записи.
Многие наши песни на сцене звучат по-другому. Гораздо лучше попробовать разные подходы к исполнению песни, чем иметь предубеждения по поводу чего бы то ни было. Иначе песни вроде Crazy Little Thing Called Love никогда бы не увидели свет.
Люди пробуют разные "фишки", и театральные элементы присутствуют всегда. Все великие их использовали, например, Джими Хендрикс и Rolling Stones. Лично я люблю театрализованное действо, потому что ненавижу спокойно сидеть. Мне нравится действительно исполнять песни. Мне нравится двигаться, в каждой песне есть определенная агрессия, и мне нравится ее показывать. Большинство песен можно исполнить, просто сидя на стуле, но тогда они не произведут нужного эффекта. Можно ведь и вообще просто поставить на сцену наши картонные фигуры и пустить с пульта последний альбом...
Мне нравится непринужденность на сцене, нравится такой подход и вообще стиль кабаре. Я обожаю Лайзу Миннелли - она очень классная. Но я должен каким-то образом соединять это с группой, а не делать это отдельно от нее. Сложно это все... Мы любим повыпендриваться, но в то же время мы достаточно сложны. Это не глэм-рок, мы следуем традиции шоу-бизнеса.
В самые ранние годы мы носили на сцене черное, это было очень круто. Потом мы начали для разнообразия надевать белое, ну и пошло-поехало. Я одеваюсь убойно, но со вкусом, и мне нравится одеваться для сцены. Вы смотрите не только концерт, но и показ мод. Мне нравится переодеваться на сцене, это тоже часть театра. Я выхожу на сцену после гитарного соло Брайана, и люди знают, что будет что-то необычное.
Это один из видов взросления. Тебе становится скучно носить одни и те же костюмы и выглядеть одинаково. Мне нравится красиво одеваться. Я сменил балетный вид на имидж хэви-металлиста в коже. Кожу я полюбил, насмотревшись на подобную одежду в немецких барах - и, конечно же, ношу ее со своеобразием.
Мне нравится кожа. Я чувствую себя черной пантерой.
Мы знаем, что песни говорят сами за себя, и если твоя песня ужасна, она не зазвучит лучше оттого, что на тебе классная одежда. Я всегда думал: "Не нужно принимать себя слишком всерьез!" И лучший способ не принять себя всерьез - надеть что-то смешное. Балетные туфли и трико на сцене - это отличная ирония. Мне в то время это было очень интересно. Я попытался внести эти элементы в сценическое действо, чтобы улучшить эффект от нашей музыки, но если бы это не сработало, я бы перестал так делать. К тому же мне нравился костюм Нижинского. Мы устраиваем шоу, а не просто отыгрываем альбом со сцены.
В душе мы рокеры, но подача музыки очень важна, а очень многие группы об этом почему-то забывают. Наше сценическое действо менялось, росло и взрослело с каждыми новыми гастролями. Визуально мы - очень интересная группа. Каждую новую песню нужно выражать не только музыкально, но и визуально, и мы просто не можем допустить, чтобы наше шоу каждый раз было одинаковым. Мы не хотим ставить на сцену много декораций, хотя используем немного сухого льда, а я иногда бросаю в зал цветы. Кстати, мы не пользуемся паром. Один журналист в Нью-Йорке написал, что мы используем пар, и я сразу представил, как мы дружно кипятим за сценой чайники.
Мы считаем, что концерт должен быть спектаклем, и на нас из-за вычурного шоу часто нападала пресса. Но весь смысл-то как раз в шоу. Мы хотим устроить спектакль, так что используем кучу освещения и сложную звуковую систему. Это все для того, чтобы сделать лучше музыку. Люди видят наши фотографии в костюмах и думают: "А, это просто глэм-рок!" Мне жаль подобных людей, потому что если бы они провели хотя бы небольшое исследование, то поняли бы, что мы на самом деле делаем.
Иногда на сцене я очень далеко захожу, не так ли? Но я научился делать подобные вещи с налетом иронии, смеясь над собой, и аудитория приняла это. Кто вот может спокойно подходить к первым рядам и обливать зрителей водой, или еще что-нибудь такое делать? Если бы я делал это с серьезным лицом, это вряд ли кому бы понравилось. Но это просто веселье. Я люблю над собой подшучивать. Если бы мы были другой группой, со всякими секретными посланиями и политическими темами, то все было бы совершенно по-другому. Именно поэтому я могу носить дурацкие шорты и салютовать по-гестаповски. Это все китч. Но не все это понимают.
Однажды мы играли в каком-то нью-йоркском театре с Mott The Hoople, и одна журналистка написала, что заметила, что я поменял даже носки и ботинки, когда переодевался. Она также добавила, что видела меня так близко, что поняла, какой религии я придерживаюсь, и что на мне не было трусов! Эти журналисты замечают все, до последнего прыщика на заднице. Кстати, я не засовываю в трико бутылки из под кока-колы. Это мой собственный "шланг"!
Я чувствую себя очень сильным на сцене, и я полностью погружаюсь в музыку. Это внушает благоговение - быть на сцене и чувствовать власть над аудиторией. Но мне никогда не приходило в голову, что у меня есть возможность передавать людям какие-то политические "месседжи". Я не мессия - я не хочу им проповедовать. Ни в коем случае. Я не хочу устраивать долгие спичи со сцены.
В менее сознательных руках эта власть может быть опасной. Я мог бы поднять небольшой бунт, если бы хотел. Внезапно приходит мысль: "У меня есть сила, я могу уничтожать!" В тебе бушует адреналин, ты словно сам дьявол, и это просто великолепно. Но я знаю, что никогда не злоупотреблю этой властью. Я не выхожу на сцену с мыслью "Ух ты, я властитель душ!" Я для этого слишком классный.
Иногда я чувствую, что могу стать гамельнским крысоловом, но мне не нравится думать, что люди такие глупые. Не думаю, что кто-то пойдет за мной в воду... мне придется всех за собой тащить. Моя работа - не учить их, а делать музыку. Я не хочу менять их жизни, я не хочу передавать аудитории какие-то "месседжи" в поддержку мира. Это эскапизм, я хочу, чтобы людям нравилась моя музыка, а когда она перестанет им нравиться, они выбросят ее в мусорную корзину. Я ощущаю себя церемониймейстером, и дальше заходить не хочу, потому что зрители пришли получить удовольствие. Развлечение для меня - ключевой фактор, я не хочу быть политиком.
Я очень фривольный и люблю веселиться, а где еще можно так повеселиться, как не на сцене перед 300 тысячами человек? Я на сцене зажигаю! Для меня выступление перед большой аудиторией, этот энергетический заряд, не имеет себе равных. Чувства, которые я испытываю перед зрителями, лучше, чем секс. Мне нравится это возбуждение, и я чувствую, что хочу больше. Больше, больше и больше! Это моя природа, но в реальной жизни я не такой. Когда я спускаюсь со сцены, мне нужно несколько часов, чтобы снова стать собой.
Мой характер состоит из множества компонентов, и "Фредди на сцене" - лишь один из них.
Иногда я на сцене чувствую себя очень злым. Когда я выхожу петь, я живу в каком-то своем мире. Я выхожу на сцену и веселюсь. Участие публики тоже важно, иногда мне хочется спуститься в зрительный зал и попрыгать вместе с ней.
Я на сцене такой могучий, что кажется, что я создал монстра. Когда я выступаю, я экстраверт, но внутри я совершенно другой. На сцене я крутой мачо, секс-символ, и я очень высокомерен, а большинству людей это не нравится. Но на самом деле я не такой. Они не знают, какой я под этой внешней оболочкой. Люди считают меня людоедом. Какие-то девчонки однажды на улице зашипели на меня: "Ты дьявол!" Они думают, что я очень злой, но это только на сцене. Вне сцены? Ну, я точно не людоед. Конечно же, я иногда люблю выкинуть что-нибудь эдакое и в жизни, но люди не понимают, что во мне есть много чего еще. Они ждут, что я и в личной жизни такой же, как на сцене. Они говорят: "Ну давай, Фредди, отмочи чего-нибудь! Повесели нас!"
Люди, похоже, думают, что раз я так зажигаю на сцене, то так же зажигаю и в жизни. Но я так не делаю. То, что рассказывают о моих "излишествах", совершенно не соответствует действительности. Моя жизнь, конечно, выше нормы, но я не нахожусь постоянно в точке кипения. Я не живу как камикадзе. Я человек яркий и активный, очень энергичный, и мне нравится иногда делать что-то очень быстро. Я могу долго не спать, такова уж моя натура. Знаете, если бы я действительно жил вне сцены так же, как на сцене, я бы уже давно умер.
Прошли те дни, когда я думал, что должен изображать крутого Фредди Меркьюри вне сцены, потому что люди от меня этого ждут. Я обнаружил, что можно стать очень одиноким, если пытаешься так делать, так что я не боюсь вне сцены быть собой - а для некоторых людей это очень скучно и буднично. Дома я ношу джинсы и майки. Многие, когда встречаются со мной впервые, бывают разочарованы, потому что они думают, что я такой же, как на сцене. Но я человек, и я хочу, чтобы люди поняли, что во мне есть плохое и хорошее, как и во всех остальных. У меня такие же чувства, такие же разрушительные качества, и люди должны мне позволить эту маленькую свободу. Мне нравится быть честным с самим собой, и мне плевать, что скажут об этом люди.
Я хочу, чтобы люди придумывали свои интерпретации меня и моего имиджа. Я не хочу, чтобы меня заставили сказать: "Вот я какой на самом деле". Думаю, мистика, незнание правды о ком-то, очень привлекает, и последнее, что я хочу - это дать людям понять, какой я на самом деле. Вот почему я обыгрываю бисексуальный имидж - это весело!
Игра на разогреве - одно из самых неприятных воспоминаний в моей жизни. Когда ты разогреваешь другую группу на гастролях, есть очень много ограничений. У тебя нет собственного светового шоу, у тебя мало времени, нет собственных эффектов. Невозможно показать публике, что ты умеешь, если ты не хедлайнер и не знаешь, что люди пришли именно на тебя.
Гастроли - это здорово. Выходишь на сцену перед людьми, которые тебя до этого никогда не видели. Нужно начинать с нуля, играть каждую песню, словно она совершенно новая. Нужно использовать все свои трюки, потому что мы хотим вызвать реакцию у тех, кто пришел на наш концерт. Я знаю, что на некоторые мои "фишки" определенно отреагируют. Как-то я решил, что хочу, чтобы на сцену меня выносили рабы-нубийцы, обмахивая опахалами. Я собирался устроить прослушивание и лично выбрать лучших. Но где сейчас найдешь раба-нубийца?
Людям нужно искусство, им нужен шоу-бизнес, они хотят видеть, как вы уноситесь в вашем лимузине. Вот почему мы рассматриваем концерты и альбомы как две разные сферы деятельности. В студии совершенно другие ощущения; когда мы выходим на сцену и видим перед собой публику, мы срываемся с цепи. Мы устанавливаем для себя очень высокие стандарты, и 99 процентов аудитории не согласится с нашей собственной оценкой концерта. Мы орем друг на друга, громим гримерки и выплескиваем таким образом свою энергию. Мы ссоримся по любому поводу, даже из-за того, что дышим одним воздухом. Мы друг друга за глотки держим. Однажды у Роджера было плохое настроение, и он швырнул свою долбаную установку через сцену. Совсем чуть-чуть промахнулся - а мог и меня зашибить. В другой раз Роджер случайно брызнул своим лаком для волос в лицо Брайану в малюсенькой гримерке, и они чуть не подрались. Веселые были деньки!
Мы постоянно учились. Ты настолько хорош, насколько хорош был твой последний концерт. Мы все хотели сделать наше шоу идеальным. Хотя не всегда это получается. Я не раз убегал переодеваться и слышал, как Брайан внезапно заканчивает гитарное соло, а я еще натягиваю штаны, так что приходилось бежать на сцену полураздетым. Частенько такое бывало.
Мы чувствовали, что пока в нас живет чувство, что мы достигаем чего-то нового, мы должны продолжать. Нас не пускали в Россию, думали, что мы развратим их молодежь или что-то такое. Мы хотели выступить там, где никогда не звучала рок-музыка. Именно поэтому мы поехали в Латинскую Америку и в результате открыли Южную Америку для остального мира. Сейчас там кучу денег можно заработать.
Я много знал об Аргентине, но и не представлял, что мы там так хорошо известны. Меня поразило отношение к нашему пребыванию в стране. Мы сильно нервничали, потому что нельзя было ожидать, что на неизвестной территории все сразу пойдет гладко. Не думаю, что они когда-либо видели такое мощное шоу, с таким освещением и эффектами.
Со всего мира собралась куча журналистов, чтобы посмотреть на наши концерты в Аргентине и Бразилии. В Сан-Паулу мы один концерт играли перед 120 тысячами зрителей, другой - перед 130. Такого у них еще никогда не было. Они беспокоились, что при таком скоплении народа может начаться бунт, так что нас умоляли не петь что-то вроде Don't Cry For Me Argentina. Нас охраняли отряды смерти, мощная полиция, которая может по команде начать расстреливать людей, если те станут неуправляемыми. До того, как мы вышли на сцену, вокруг нее собрались военные со штыками.
Именно я решил отказаться от гастролей, изменить цикл, по которому мы так долго работали. Если бы мы продолжили гастролировать, то совсем по другим причинам: устал я уже от этого помпезного освещения и спецэффектов. Не думаю, что в моем возрасте стоит бегать по сцене в трико. Говорю вам, я очень хорошо чувствовал на себе последствия гастролей - словно каждый вечер пробегал марафон. У меня все тело было в ушибах.
Я набрал немного лишнего веса, отрастил небольшое брюшко, и если бы меня таким увидели, сразу бы прозвали "Фэтти Меркьюри". Мне пришлось все это обдумать и привести себя в идеальную форму. Но чего бы ты не пытался сделать до гастролей, ты понимаешь, сработало это или нет, когда выходишь на свой первый концерт, потому что дальше уже ничего не поделаешь - гастрольный график расписан, билеты проданы...
Мы всегда считали, что если не можем провести концерт так, как хотим, выступать не стоит вообще. Ненавижу отыгрывать концерт, а потом долго извиняться. Отыграл концерт - должен за него отвечать.
Я очень беспокоился, потому что на мой голос легла большая нагрузка. Чем сложнее мои вокальные партии в студии, тем сложнее приходится мне на концертах, потому что если на концертах не напрягаться, люди скажут: "Вот, он так может петь только в студии"... я это ненавижу.
Мне нравится свобода на сцене, я люблю побегать по ней туда-сюда, но когда я увидел макет сцены Magic Tour, я подумал: "Боже мой! Что мне делать? Мне роликовые коньки понадобятся, чтобы добраться с одной стороны до другой!" Я не хотел никого подвести, так что сначала я вообще хотел отказаться от турне. Но, думаю, это все мои заморочки. Я думал, что должен пойти и хорошенько потренироваться, но в конце концов решил: "Хрен с ним, я просто себя заставлю". Ну я, конечно, позанимался немного, и, хотя первые три или четыре концерта были просто адом, затем мои мышцы стали работать как надо, и все было здорово. Я рад, что провел эти гастроли, потому что это было одно из самых успешных наших турне. Я рад, что сделал это.
Мой голос доставлял мне проблемы еще с тех пор, как мы только начали гастролировать, потому что мы проводили очень длительные турне и даже иногда давали дневные концерты. Вы можете представить меня, дающего дневной концерт? В конце концов я заработал узелки на связках, и временами они сильно ограничивали мою вокальную подвижность. Это возникает от неправильного использования голоса, и раз уж ты получил узелки на связках, они останутся навсегда.
Однажды в Цюрихе я окончательно сорвал голос на сцене. Я ужаснулся: "Господи, что мне делать?" Я даже говорить не мог, это было ужасное чувство. Обычно я могу как-то скрыть это, но скрывать можно только до определенного момента, потом это уже становится смешно. Ну я и сказал: "Пошло все к черту!" и ушел со сцены, оставив ребят втроем. Я никогда раньше так не подводил публику. Случалось что-то подобное, но мне удавалось хоть как-то восстановиться и допеть концерт, а тогда я не смог, и это вывело меня из себя. С тех пор, как это произошло, этот случай стал для меня ночным кошмаром. Если это произошло однажды, то могло произойти и вновь...