Исповедь бывшего SJW

Я был толпой, пока толпа не пришла за мной
Барретт Уилсон

Я развожу еду, заказанную через онлайн-приложение, чтобы оплачивать счета и обеспечивать себя и молодую семью. Это моя новая жизнь. Когда-то у меня была хорошо оплачиваемая работа в отрасли, которую можно назвать "индустрией социальной справедливости". А потом я расстроил не того человека, и меня очень быстро сочли слишком токсичным для дальнейшей работы. Меня публично опозорили, затравили и превратили в символ мужской привилегии. Меня изгнали из моего профессионального сообщества. Если я напишу хоть что-то под своим именем, травля тут же вернется - и именно поэтому с позволения редактора я пишу эти строки под псевдонимом. Он знает, кто я такой.

В предыдущей жизни я был самодовольным борцом за социальную справедливость. Я использовал свои средних размеров платформы в Twitter и Facebook, чтобы сигнализировать о своей "пробужденности" по таким вопросам, как права ЛГБТ, культура насилия и расовая несправедливость. Многих мнений, которые я излагал тогда, я придерживаюсь и до сих пор. Но теперь я понимаю, что моя соцсетевая гиперактивность на самом деле принесла больше вреда, чем пользы.

В мире, созданном разнообразными приложениями, которыми я пользовался, я получал кучу перепостов и ретвитов. Но это маскировало то, насколько же я стал неэффективен "снаружи", в реальном мире. Единственным делом, в которое я вносил реальный вклад, было дело травли и публичного осрамления. Такая тактика не приносит реальных изменений. Она вызывает только разделение, отчуждение и горечь.

Как я стал таким человеком? Все потому, что это очень возбуждает. Каждый раз, когда я называл кого-то расистом или сексистом, я кайфовал. И этот кайф поддерживался звездочками, сердечками и лайками - символами признания в социальных сетях. Люди, которые ставили мне эти звездочки, сердечки и лайки, играли в свою циничную игру: страх перед нападением толпы заставляет нас публично сигнализировать о принадлежности к этой толпе.

Всего несколько лет назад многие мои друзья и коллеги, называвшие себя либералами или прогрессивными, были открытыми фанатами провокационных стэндап-комиков вроде Сары Сильверман или сериалов вроде "Южного парка". Сейчас же подобный материал считается глубоко "проблематичным" или даже прямо называется "пропагандой ненависти". Когда-то я спокойно относился к рисковым шуточкам в моем присутствии, а потом был готов в буквальном смысле упасть в обморок, когда кто-то использовал неверное местоимение или излагал слишком правоцентристские взгляды. Вместо того, чтобы подшучивать над парнем, который слишком всерьез воспринимал любые острые шуточки, я сам стал таким парнем.

Мое возмущение обычно встречалось одобрением и восхищением, меня осыпали похвалами: "Спасибо большое, что ты высказался!", "Ты такой смелый!", "Нам нужно больше мужчин вроде тебя!"

А потом, в один прекрасный день, меня внезапно обвинили в тех самых проступках, в которых я обычно обвинял других. Я, конечно же, оказался виновен: в этом мире не существует никаких "должных правовых процедур". И, как только тебя осуждают, толпа тут же начинает копаться в твоем прошлом в поисках похожих проступков, которые, возможно, в то время просто не заметили. Мне заявили, что я буквально годами создавал токсичную среду на работе, что пространство вокруг меня небезопасно из-за моих микро- и макроагрессий.

Социальная справедливость - это культура слежки, культура доноса. Постоянная бдительность со стороны коллег и друзей меня добили. Вот почему я теперь развожу суши и пиццу. Нет, я не то, что жалуюсь. Это честная работа, и она помогла мне заново научиться общаться с людьми в реальном мире. Я стал более добрым и почтительным человеком после того, как перестал проводить время в социальных сетях, нападая на людей за то, что они недостаточно "добры" и "почтительны".

Я травил и стыдил людей за происшествия, которые попадали на первые страницы газет. Но когда их оправдывали или реабилитировали по результатам расследований в реальном мире, мое онлайн-сообщество считало это чем-то неважным. Если кто-то переживает натиск социальной справедливости, это просто значит, что толпа уже нашла кого-нибудь другого. Никто и никогда не извиняется за ложные обвинения, и у всех довольно избирательная память по поводу того, что делали лично они.

Прочитав книгу Джона Ронсона So You've Been Publicly Shamed (2015), я решил изучить архивы своего Twitter и посмотреть на свое поведение. Я был буквально шокирован, узнав, что реально участвовал, причем с немалым энтузиазмом, в публичной травле Жюстин Сакко, чья сага, начавшаяся в 2013 году после неудачной шутки о СПИДе в Twitter, стала одной из центральных тем книги.

Моя память говорила мне совсем другое. Я искренне считал, что на самом деле толком и не участвовал ни в чем. Это другие зашли слишком далеко. На самом же деле, как оказалось, я был одним из самых свирепых участников травли Сакко. Ронсон описывает основную проблему обвинений в Twitter: "серьезный разрыв между серьезностью проступка и ликующим зверством наказания". Я несколько лет не замечал своего ликующего зверства.

Недавно мне приснился сон, происходивший в мультяшной реальности моего приложения по доставке еды. Мой рабочий день превратился в видеоигру от третьего лица, главным героем служила моя мультяшная машина. В какой-то момент я начал ездить по улицам неровно, и маленькая пунктирная линия показывала, где я съехал с дороги. Мой путь стал совсем странным, и сон, как обычно и бывает, утратил остатки логики. Я ездил по мультяшным тротуарам, сквозь мультяшные здания и мультяшные парки. В приложении мир двухмерный, так что все было плоским. Поскольку это был сон, я пережил все эти безумные гонки, получая товар для доставки и зарабатывая деньги. Во сне я добивался прогресса.

А вот как мой сон закончился. Я перенесся из двухмерного мира приложения в реальный мир - и понял, какие страдания и увечья вызвал своими действиями в приложении. Улицы были усеяны трупами, пешеходы кричали, полный хаос. А вот моя машина, пока я жил в приложении, была неразрушима.

Вигилантская борьба за социальную справедливость в Twitter и Facebook напоминала приложение из моего сна. Агрессивные добродетельные сигналы в Интернете - это, по сути, двумерное действие. В нем нет человеческой глубины. Лишь когда мы видим мир таким, какой он на самом деле, и людей такими, какие они есть, мы начинаем понимать, какие разрушения и страдания вызвали, пока сидели в приложениях.

@темы: Переводы, Politix Schmolitix

---

С днем рождения меня

Тридцать пять - это, конечно, уже не двадцать пять. Но еще и далеко не сорок пять!
В общем, принимаю поздравления

@темы: Public intimacy

---

...

Сегодня умерла моя мама.

---

Вот оно чо

Узнал, что "яой" - это первоначально аббревиатура от "яманаси, отинаси, иминаси" ("Ни кульминации, ни цели, ни смысла").
Что-то подумалось, что с этой точки зрения яоем является нехилая такая часть современной литературы и прочих повествовательных жанров.

@темы: Random thoughts

---

О противоречивой антинаучной фигне

Синдром ложной памяти жив и здоров
Стивен Новелла

Очень жаль, что нам приходится возвращаться к псевдонауке, которую опровергли десятки лет назад, потому что она все равно выжила даже после того, как ее выпотрошили при научном исследовании. Системы верований и мифы обладают огромной культурной инерцией, и их очень тяжело искоренить полностью. Вот почему, например, до сих пор держится вера в астрологию, пусть ее и разделяет меньшинство.

Профессиональная среда, однако, должна быть иной. Лечение должно подчиняться определенным минимальным стандартам ухода, а этот стандарт должен основываться на чем-то реальном - то есть иметь научное обоснование. Профессионалов нельзя оправдывать, если они держатся за ложные, давным-давно дискредитированные теории.

В восьмидесятых годах на пике популярности оказалась идея, никогда не имевшая научной основы: что люди могут подавлять воспоминания о травматических событиях, и эти подавленные воспоминания могут якобы проявляться как не связанные напрямую с ними проблемы с душевным здоровьем, например, тревожность или расстройства приема пищи. Идею в основном популяризировала книга The Courage to Heal (в 2008 году вышло юбилейное издание в честь 20-летия), в которой авторы заявляли, что клиентам (особенно женщинам), которые жалуются на душевные проблемы, нужно обязательно предлагать восстановить воспоминания о насилии, и если подобные воспоминания удается раскопать, значит, они настоящие.

Идея о подавленных воспоминаниях отчасти стала причиной сатанинской паники восьмидесятых; многие из тех, кто проходил методики восстановления, "вспоминали", что не просто подвергались насилию, но и были жертвами сатанинских ритуалов.

Синдром восстановленной памяти оказался оглушительным провалом психиатрии. Невероятные идеи, лежавшие в основе методики, так и не были доказаны эмпирически. Более того, не задавали даже более простых вопросов: например, существует ли эмпирическое подтверждение невероятных событий, описываемых пациентами? Возможно ли, что восстановленные воспоминания - просто артефакт терапии, и на самом деле ничего подобного описанному не происходило?

Сейчас, когда мы можем оглянуться назад на три десятилетия, кое-что мы можем сказать с большой степенью уверенности. Синдром восстановленной памяти - либо полностью, либо почти полностью выдумка. Люди не подавляют воспоминания о тяжелых травмах. Более того, как указала Элизабет Лофтус, воспоминания - это конструкции мозга, которые могут быть весьма податливы. Кроме того, независимые расследования ФБР, других служб правопорядка и ученых не нашли никаких доказательств сатанинских ритуалов, убийств и других ужасов, описываемых в сеансах восстановления памяти. Этих событий просто не было.

Впрочем, этот печальный эпизод помог нам лучше понять, как работает так называемый синдром ложной памяти - создание полностью вымышленных воспоминаний. Его добивались с помощью кататимного переживания образов, гипноза, суггестии и группового давления. Эти методики нарушают базовые принципы расследования. Любой студент-медик знает, что не должен "вести" пациента или вкладывать слова ему в уста. Особенно это верно для случаев, когда пациент уязвим и испуган.

Однозначного мнения по поводу того, можно ли подавить подобные воспоминания, а потом в точности их вспомнить позже, пока еще на самом деле нет, но нет никаких сомнений в том, что огромная индустрия подавленных воспоминаний, созданная в 80-х и 90-х, не была основана ни на каких научных данных и, по сути, была индустрией по выработке синдрома ложной памяти. Сам факт, что настолько противоречивую идею так широко использовали на практике, несмотря на риски для пациентов и их семей, указывает, как мне кажется, на системное недостаточное саморегулирование в психиатрической профессии.

Еще более разочаровывает то, что терапия по восстановлению памяти применяется даже сегодня, что совершенно недопустимо. Даже если вы принадлежите к тому меньшинству экспертов, которые считают, что подавление памяти все же возможно, имеющиеся данные просто не оправдывают применение этих методик на практике. Потенциальный вред слишком значителен, и использование этой терапии должно быть прекращено, пока не появятся какие-либо свидетельства ее настоящей эффективности.

Если бы аналогичная ситуация возникла в медицине, то процедуру бы полностью запретили, пока новые данные не продемонстрировали бы, что польза все же перевешивает возможный потенциальный вред. Например, если выяснится, что какое-нибудь лекарство вызывает печеночную недостаточность, его сразу же отзовут и не выпустят снова на рынок до тех пор, пока новые данные не покажут, что оно безопасно или, по крайней мере, может быть безопасно использовано в некоторых ситуациях.

Лофтус недавно провела опрос по поводу того, насколько стойкой оказалась вера в восстановленную память. Вот что она обнаружила:

"Несмотря на то, что среди широкой публики скептицизм по поводу этой идеи растет, более 80 процентов респондентов все равно считают, что травматические воспоминания могут быть подавлены, а 70 процентов - что эти воспоминания могут быть в точности восстановлены с помощью терапии. Но это не самое худшее: более 43 процентов клинических психологов считают, что подавленные воспоминания можно восстановить. Среди психотерапевтов Internal Family Systems таких 66 процентов".

Недавняя статья показывает, что терапия по восстановлению памяти по-прежнему может полностью разрушать невинные жизни. В ней описывается случай с отцом, обвиненным дочерью в долговременном сексуальном насилии; дочь "восстановила" эти воспоминания, когда ее лечили от депрессии и расстройства приема пищи. В конце концов его оправдали, но к этому моменту его жизнь была разбита. Служба защиты детей всерьез отнеслась к заявлениям о "восстановленной памяти" - еще один оглушительный провал.

Заключение

Данные однозначно показывают, что подавляющее большинство (а возможно, и все) случаи якобы восстановленных воспоминаний о насилии на самом деле являются случаями синдрома ложной памяти, созданного посредством грубейшей врачебной халатности с применением дискредитированных методик, которые нарушают базовые правила расследования и вопиющим образом упускают из вида потенциальный вред.

Миф о подавленных воспоминаниях, скорее всего, придется опровергать снова и снова для каждого нового поколения.

И, что еще важнее, стойкость этого мифа и методик среди некоторых психотерапевтов показывают, что в этой отрасли большие проблемы с саморегулированием и поддержанием разумных, основанных на научных данных стандартов ухода за пациентами.

@темы: Переводы

---

Неромантичная статья

Все проблемы в отношениях порождены одним очень устойчивым мифом о романтической любви
Марк Мэнсон

Факт номер один. На каком-то этапе эволюции между планктоном и Bon Jovi у человекообразных обезьян развилась способность эмоционально привязываться друг к другу. Эта эмоциональная привязанность в конце концов получила название "любовь", и эволюция породила целую кучу певцов из Нью-Джерси, которые заработали миллионы, сочиняя о ней дурацкие песенки.

Факт номер два. У людей развилась способность привязываться друг к другу - ну, то есть любить - потому, что она помогла нам выжить. Это не особенно романтично или сексуально, но это правда.

У нас нет ни больших клыков, ни огромных когтей, ни безумной силы горилл. Вместо этого у нас развилась способность эмоционально связываться друг с другом, образуя семьи и племена и помогая друг другу. Эти семьи и племена оказались намного эффективнее, чем любые когти и клыки. Вскоре человечество завоевало планету.

Если бы у нас не развилась эмоциональная привязанность друг к другу, нас бы просто всех на каком-то этапе сожрали тигры.

Факт номер три. Мы, будучи людьми, инстинктивно чувствуем верность и привязанность к тем, кто демонстрирует больше всего верности и привязанности нам. По сути, любовь и есть иррациональная степень верности и привязанности к другому человеку - настолько иррациональная, что мы готовы ради этого человека получить увечье или даже погибнуть. Прозвучит безумно, но именно вот эта симбиотическая теплая мимимишность помогла нашему виду распространиться за пределы саванн, заселить планету и изобрести Netflix.

Факт номер четыре. Давайте сделаем небольшую паузу и поблагодарим эволюцию за Netflix.

Факт номер пять. Древнегреческий философ Платон говорил, что самая высшая форма любви - это несексуальная, неромантическая форма привязанности к другому человеку, так называемая "братская любовь". Платон рассуждал (совершенно верно), что, поскольку страсть, романтическая любовь и секс часто заставляют нас совершать идиотские поступки, в которых мы позже раскаиваемся, подобная бесстрастная любовь между двумя членами семьи или двумя близкими друзьями - вершина добродетельной человеческой жизни. Более того, Платон, как и большинство жителей древнего мира, смотрел на романтическую любовь скептически, если не с ужасом.

Факт номер шесть. Как и в большинстве случаев, Платон все правильно понял задолго до других. Именно поэтому несексуальная любовь часто называется "платонической любовью".

Факт номер семь. В течение большей части человеческой истории романтическую любовь считали чем-то вроде болезни. И, если подумать, нетрудно понять, почему: романтическая любовь заставляет людей (особенно молодых) делать всякую странную хрень. Поверьте мне. Однажды, когда мне был 21 год, я прогулял занятия, купил билет на автобус и проехал три штата, чтобы удивить девушку, в которую был влюблен. Она перепугалась. Вскоре я сел на автобус и поехал домой несолоно хлебавши, все такой же одинокий. Вот я дурак.

Поездка на автобусе тогда казалась отличной идеей, потому что она, ну, была же такой романтичной. Я просто с ума сходил от эмоций. Я потерялся где-то в мире фантазий, и мне это нравилось. Но сейчас я вижу, что это просто дурацкий поступок, который я совершил, когда был молодым и глупым и не знал о жизни ничего.

Именно из-за подобных дурацких решений в древнем мире к романтической любви относились скептически. Во многих культурах ее считали прискорбной болезнью, которой нужно переболеть, а потом дальше жить нормальной жизнью, - в общем, чем-то вроде ветрянки. Классические трагедии вроде "Илиады" или "Ромео и Джульетты" - это вовсе не прославление любви. Это предупреждение о потенциальных негативных последствиях любви, о том, что романтическая любовь может разрушить все.

Видите ли, в течение большей части истории человечества люди вступали в брак не из-за каких-то там чувств. На чувства в старину было наплевать.

Почему? Потому что в жопу чувства, надо возделывать поля, кормить коров, и О ЧЕРТ АТТИЛА ТОЛЬКО ЧТО РАЗОРИЛ СОСЕДНЮЮ ДЕРЕВНЮ А ТАМ ЖИЛА ВСЯ НАША РОДНЯ!!!111

На романтику не было времени. И уж точно никто не желал терпеть рискованного поведения, которое она возбуждала в людях. Было слишком много работы, от которой зависело, выживешь ты или умрешь. Брак был нужен только для того, чтобы делать детей и обеспечить стабильность финансов. Романтическая любовь, если ее вообще дозволяли, жила исключительно в бурном мире любовниц и любовников.

На протяжении большей части человеческой истории пропитание и существование большей части человечества висело на волоске. Ожидаемая продолжительность жизни людей была не сильно выше, чем у кошек моей мамы. Все, что вы делали, вы делали просто для того, чтобы выжить. Семьи договаривались о браках не потому, что они друг другу очень нравились, и уж точно не потому, что они друг друга любили, а просто потому, что их земельные наделы соседствовали, и семьи могли поделиться друг с другом ячменем или пшеницей после очередного наводнения или засухи.

Брак был чисто экономическим институтом, который должен был обеспечить выживание и процветание обеих семей. Так что если у какого-нибудь парня свербило в штанах, и он хотел сбежать с молочницей, жившей с другого края деревни, это было не просто неудобством - это было прямой угрозой выживанию общества. И относились к ней соответственно. Такое поведение было настолько характерно для молодых людей, что во многих древних обществах многим мальчикам отрезали яйца, чтобы не приходилось постоянно следить за их похождениями. У этой практики был еще и положительный побочный эффект - из таких мальчиков составляли очень красиво звучащие хоры.

Лишь в промышленную эпоху что-то начало меняться. Люди стали отправляться на заработки в большие города и на фабрики. Их доходы (и, соответственно, экономическое будущее) больше не зависели от земли, и они смогли зарабатывать деньги независимо от семьи. Им уже не обязательно было рассчитывать на наследство или семейные связи в такой же степени, как в старом мире, так что экономические и политические компоненты брака по большей части утратили смысл.

Новые экономические реалии XIX века затем объединились с идеями эпохи Просвещения о правах личности и погоне за счастьем, и началась полноценная эра романтизма. В жопу коров, сейчас уже 1800-е, и чувства людей внезапно стали важны. Новым идеалом стало не просто жениться по любви, но и жить потом в блаженстве до конца дней. Таким образом, лишь сравнительно недавно, лет 150 назад, родился такой популярный ныне идеал "жили они долго и счастливо".

А потом настал XX век, и, пока Гитлер и прочие злодеи занимались геноцидами, Голливуд и рекламные агентства крепко ухватились за фантазию "жили они долго и счастливо" и за сто лет выжали ее досуха.

Я здесь вот о чем пытаюсь сказать: романтическая любовь и важность, которую мы ей придаем, - это современная выдумка, которую в основном продвигает и рекламирует кучка бизнесменов, которые поняли, что это отличный способ заставить вас заплатить за билеты в кино и/или новое украшение. Как однажды сказал Дон Дрейпер, "то, что вы называете любовью, выдумали ребята вроде меня, чтобы продавать нейлоновые колготки".

Но романтическая любовь - и любовь вообще - намного сложнее, чем нас заставили поверить голливудские фильмы и реклама ювелирных магазинов. Нам нигде не говорят, что любовь может быть совершенно несексуальным, каторжным трудом. Или что любовь иногда бывает неприятной или даже болезненной, что иногда бывает даже так, что лучше эту любовь вообще не чувствовать. Или что любовь требует самодисциплины и определенных совместных усилий для поддержания в течение лет, десятилетий и целой жизни. Романтику продать легко. Нам всем нравится смотреть, как герой завоевывает возлюбленную. Нам нравится видеть хэппи-энд. Нам нравится верить в "жили они долго и счастливо". Это приятно. Так что коммерческие силы, родившиеся в XX веке, сполна этим воспользовались.

Эти истины не возбуждают. И плохо продаются.

Болезненная правда о любви состоит в том, что настоящая работа в отношениях начинается после того, как закрывается занавес, и начинаются титры. Настоящая работа в отношениях - это все скучные, унылые, непривлекательные вещи, которые никто больше не видит и не ценит. Как все остальное в СМИ, любовь в поп-культуре изображается подборкой самых ярких моментов. Все нюансы и сложности реальной жизни в отношениях отметают в сторону, чтобы оставить место для волнующего заголовка, несправедливой разлуки, безумных поворотов сюжета и, конечно же, всеми любимых хэппи-эндов.

Большинство из нас за свою жизнь видело уже такое количество подобных посланий, что мы волей-неволей начали путать возбуждение и драму, сопровождающую романтическую любовь, с собственно отношениями. Когда мы захвачены романтическими чувствами, мы не можем представить, что между нами и нашим партнером что-то может пойти не так. Мы не видим их ошибок и изъянов, лишь безграничный потенциал и возможности.

Это не любовь. Это заблуждение. И, как и в случае с большинством заблуждений, заканчивается все обычно не очень хорошо.

Вот мы и дошли до факта номер восемь: если вы кого-то любите, это еще не означает, что вы должны с этим человеком жить.

Вполне возможно влюбиться в человека, который плохо к вам относится, заставляет вас хуже к себе относиться, не уважает вас так же, как вы уважаете его, или просто живет так, что мертвым грузом тянет и вас на дно.

Вполне возможно влюбиться в человека, амбиции или жизненные цели которого противоречат вашим, у которого другие философские верования или мировоззрения, или жизненный путь которого просто в неудачный момент повернет не в ту сторону.

Вполне возможно влюбиться человека, который высосет из вас все ваше счастье.

Именно поэтому в течение большей части истории человечества браки заключались по сговору родителей. Просто потому, что они немного лучше понимали, за полного мудака выходит их дочка, или не совсем.

Но в последние пару столетий, когда молодые люди получили возможность сами выбирать себе партнеров (что очень хорошо), они стали инстинктивно переоценивать способность любви преодолеть проблемы, которые заметны в отношениях (что очень плохо).

Это классическое определение токсичных или нездоровых отношений: люди, которые любят друг друга не за то, какие они есть, а в надежде, что их чувства друг к другу каким-то образом заполнят ужасную пустоту, зияющую в сердце.

Факт номер девять. Большая личная свобода несет с собой большую личную ответственность. И лишь сто лет спустя мы более-менее начали понимать, какую же ответственность несет с собой любовь.

Люди в токсичных отношениях не любят друг друга. Они любят некую идею друг друга. Они любят фантазию, которая постоянно играет в их головах. И вместо того, чтобы отбросить фантазию и научиться жить с реальным человеком рядом, они тратят все силы на интерпретацию и подчинение этого человека своей воле, чтобы он лучше соответствовал фантазии, которую они себе придумали.

А почему?

Потому что они не знают, что есть еще какой-то способ. Или же боятся уязвимости, которая необходима, чтобы любить кого-то самоотверженно и по-настоящему.

Несколько веков назад люди ненавидели романтическую любовь. Они боялись ее, скептически относились к ее силе, и их очень злило, что практически любой человек, поддавшийся романтической любви, начинает делать глупости.

Пару столетий назад, освободившись от жестких рамок фермы и родительского одобрения, люди стали переоценивать любовь. Они идеализировали ее и хотели, чтобы она навсегда смыла все их проблемы и боль.

Но лишь сейчас люди стали понимать, что любовь - это, конечно, хорошо, но самой по себе любви недостаточно.

Что любовь должна быть не причиной отношений, а их следствием. Что любовь должна не определять нашу жизнь, а быть ее побочным продуктом. Что если благодаря кому-то вы чувствуете себя лучше и приятнее, это еще не значит, что вы обязаны жить ради этого человека.

Никто не говорит о том, что более широкая личная свобода дает больше возможностей все на хрен испортить. А еще она дает больше возможностей причинить боль другим. Великое освобождение романтической любви принесло в мир невероятные переживания. Но еще оно принесло с собой необходимость реалистичного, честного подхода к отношениям, в котором учитываются все болезненные реалии совместной жизни.

Некоторые люди говорят, что в эпоху "гостинга" и "свайпа вправо" романтика умерла. Романтика не умерла. Ее просто отодвинули в безопасное пространство, где оба человека сначала добиваются определенной степени взаимного комфорта и доверия и только потом начинают сходить друг от друга с ума.

И, возможно, это даже хорошо.

@темы: Переводы

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

"Как Америка потеряла доверие к экспертным знаниям и почему это огромная проблема"

Том Николс, Foreign Affairs
www.foreignaffairs.com/articles/united-states/2...

В 2014 году, после российского вторжения в Крым, The Washington Post опубликовала результаты опроса, в котором американцев спрашивали, должны ли Соединенные Штаты устроить военную интервенцию в Украине. Лишь каждый шестой опрошенный сумел показать Украину на карте; средняя ошибка составляла примерно 1800 миль. Но недостаток знаний вовсе не мешал людям иметь четкое мнение по вопросу. На самом деле готовность респондента высказаться в пользу интервенции была прямо пропорциональна его невежественности. Проще говоря, люди, которые считали, что Украина находится в Латинской Америке или Австралии, с наибольшим энтузиазмом выступали за применение там военной силы.

На следующий год Public Policy Polling опросила широкую выборку избирателей, голосовавших на республиканских и демократических праймериз, поддержали бы они бомбардировку Аграбы. Почти треть республиканцев сказала, что поддержала бы, 13 процентов высказались против. У демократов предпочтения были примерно противоположными: 36 процентов высказались против, 19 процентов - за. Аграба не существует. Это вымышленная страна из диснеевского мультфильма “Аладдин”. Либералы ворчали, что этот опрос показал агрессивные склонности республиканцев. Консерваторы отвечали, что он демонстрирует рефлексивный пацифизм демократов. Эксперты по национальной безопасности, в свою очередь, не смогли не отметить, что 43 процента опрошенных республиканцев и 55 процентов демократов имели четко определенное мнение по вопросу, стоит ли бомбить страну из мультика.

Подобные случаи уже давно - скорее правило, а не исключение. Дело даже не в том, что люди не очень осведомлены в науке, политике или географии. Это на самом деле так, но это давняя проблема. Сейчас куда больше беспокоит другое: американцы дошли до той точки, где невежество - по крайней мере в отношении того, что считается в общественной политике обязательным набором знаний, - превратилось в добродетель. Отмахиваться от советов экспертов - это заявление об автономии, способ для американцев продемонстрировать свою независимость от зловещих элит и защитить свое все более хрупкое самолюбие от ужасных слов “вы неправы”.

Это не то же самое, что традиционное американское презрение к интеллектуалам и всезнайкам. Я профессор, и я отлично понимаю, что большинству людей профессора не нравятся. Я привык, что со мной не соглашаются по самым разным вопросом. Принципиальные, информированные диспуты - это признак интеллектуального здоровья и жизнеспособности демократии. Я беспокоюсь из-за того, что у нас таких диспутов больше нет - лишь гневные споры из серии “кто кого переорет”.

Когда я в восьмидесятых стал работать в Вашингтоне, я быстро узнал, что случайные люди, с которыми я встречаюсь, готовы читать мне лекции по поводу того, что государство должно делать по самым разным вопросам, включая мою специализацию - контроль над вооружениями и внешнюю политику. Поначалу я удивлялся, но постепенно понял, что это вполне объяснимо и даже в определенной степени желательно. Мы живем в демократической стране, и у многих людей есть довольно четкие мнения по поводу общественной жизни. Со временем я узнал, что и у других специалистов по политике опыт похожий: обычные люди читают им целые трактаты про налоги, бюджеты, иммиграцию, окружающую среду и так далее. Если вы работаете в общественно-политической области, то подобные разговоры - это часть работы, и в лучшем своем виде они помогают сохранить интеллектуальную честность.

Позже, однако, я стал слышать подобные истории от врачей, юристов, учителей и многих других профессионалов. Это были истории не о том, как пациенты, клиенты или студенты поднимают интересные вопросы, а о том, как они заявляли профессионалам, что те заблуждаются или даже откровенно неправы в своих профессиональных советах. От идеи, что эксперт дает продуманный совет, основанный на большом опыте, и к нему стоит относиться серьезно, просто отмахивались.

Я боюсь, что мы уходим за пределы естественного скептицизма в отношении к заявлениям экспертов и приближаемся к смерти идеала экспертных знаний как таковых: подпитываемому Google, Wikipedia и блогами коллапсу любых границ между профессионалами и дилетантами, учителями и учениками, теми, кто знает ответы, и теми, кто задает вопросы, - иными словами, между теми, у кого есть какие-либо достижения в данной области, и теми, у кого их нет. Под смертью экспертных знаний я не имею в виду смерть собственно экспертов - людей, обладающих набором знаний в определенной области, которых нет у других. Врачи, юристы, инженеры и другие специалисты никуда не денутся. И большинство здравоумных людей отправятся именно к ним, если сломают кость, попадут под следствие, или им надо будет построить мост. Но при таком отношении на экспертов смотрят как на техников, которые по требованию могут применить имеющиеся у них знания. “Заштопай рану у меня на ноге, но не вздумай читать мне лекции о диетах”. (Более чем две трети американцев имеют лишний вес.) “Помоги мне справиться с этой налоговой проблемой, но не напоминай мне, что у меня должно быть завещание”. (Примерно половина американцев с детьми не написала завещания.) “Поддерживай безопасность моей страны, но не морочь мне голову подробностями о всяких там компромиссах. (Большинство граждан США не представляют, сколько государство тратит на военные расходы и какова его политика по большинству вопросов безопасности.)
Важные дискуссии - от “из чего состоит питательная диета” до “какие действия лучше всего соответствуют интересам США” - требуют общения между простыми гражданами и экспертами. Но граждане все чаще отказываются от любых подобных обсуждений. Вместо этого они хотят высказаться, а еще - чтобы к их мнениям относились с глубоким уважением, а их предпочтениям уделялось внимание не потому, что их аргументы сильны, а данные - очевидны, а на основе их чувств, эмоций и тех обрывков информации, которых они где-то нахватались.

Это очень плохо. Современное общество не может существовать без общественного разделения труда. Никто не может быть экспертом во всем. Мы процветаем потому, что специализируемся, разрабатываем формальные и неформальные механизмы и практики, которые позволяют нам доверять друг другу в этих специализациях и получить коллективную выгоду от нашего индивидуального опыта. Если это доверие разрушается, и демократия, и экспертные знания рано или поздно получат смертельную рану, потому что ни демократическим лидерам, ни экспертам-советникам не хочется иметь дело с невежественными избирателями. После этого экспертные знания перестанут служить интересам публики; они будут обслуживать интересы той клики, которая платит им зарплату или лучше всего на данный момент чувствует настроения публики. И подобный результат уже опасно близок.

Знать чуть-чуть - весьма опасно

Более полувека назад историк Ричард Хофстедтер писал, что “сложность современной жизни неуклонно уменьшает количество функций, которое обычный человек может выполнять самостоятельно, четко понимая, что он делает”.

“В основе исходной американской популистской мечты лежит фундаментальное допущение: простой человек умеет все. Считалось, что он может без особой специальной подготовки освоить любую профессию и возглавить правительство. Сегодня же простой человек знает, что не может даже приготовить себе завтрак, не используя устройства, механизм работы которых ему в немалой степени непонятен и которые в его распоряжение предоставили эксперты; а когда он за завтраком заглядывает в утреннюю газету, в ней он читает о множестве важнейших и сложнейших вопросов и признается, если, конечно, честен с собой, что недостаточно компетентен, чтобы оценивать большинство из них".

Хофстедтер считал, что эта подавляющая сложность вызывает чувство беспомощности и гнева среди граждан, которые понимали, что во все большей степени попадают в зависимость от более образованной элиты. “Когда-то веселые, добродушные насмешки над интеллектом и образованием превратились в злобную обиду на интеллектуала-эксперта, - отмечал он. - Раньше над интеллектуалом по-доброму посмеивались, потому что не нуждались в нем; теперь же на него злятся, потому что нуждаются в нем в слишком большой степени”.

В 2015 году профессор-юрист Илья Сомин отметил, что проблема никуда не делась и даже со временем проросла метастазами. “Размер и сложность правительства, - писал он, - затруднили избирателям с ограниченными знаниями возможность отслеживать и оценивать многочисленные действия правительства. Результатом стал политический климат, в котором люди часто не могут применить свои суверенные права ответственно и эффективно”. Несмотря на десятилетия развития образования, технологий и возможностей в жизни, избиратели способны управлять общественной политикой не лучше, а во многих отношениях - даже хуже, чем во времена Хофстедтера.

Проблему нельзя свести только к политике, классам или географии. Сегодняшние кампании против устоявшихся знаний часто возглавляются людьми, у которых в распоряжении есть все инструменты, чтобы знать лучше. Например, антипрививочное движение - один из классических современных примеров этого феномена - получило наибольшую популярность среди образованных жителей пригородов; например, в 2012 году, на пике этой безумной моды, в графстве Марин близ Сан-Франциско почти восемь процентов родителей, ссылаясь на личное мировоззрение, отказались от обязательства делать детям прививки, прежде чем записывать их в школу. Эти родители не были профессиональными медиками, но при этом они были достаточно образованными, чтобы искренне считать, что могут ставить под сомнение устоявшие медицинские научные знания, и что у них есть на это право - даже за счет здоровья своих детей и всех остальных детей.

Мы не очень много знаем

Примерное определение эксперта - человек, который освоил специализированные навыки и объемы знаний, необходимые для какой-либо профессии, и постоянно пользуется ими в повседневной работе. Иными словами, эксперты - это люди, которые знают намного больше по той или иной теме, чем все остальные, и к которым мы обычно обращаемся за обучением или советами по этой теме. Они не знают всего, они не всегда правы, но составляют авторитетное меньшинство, чье мнение по определенным темам с большей вероятностью верно, чем мнение широкой публики.

Как нам определить, кто эксперт, а кто нет? Отчасти нам помогает это сделать профессиональная подготовка, образование и опыт, применяемые в течение карьеры. Учителя, медсестры, сантехники должны получить какой-либо сертификат или диплом, чтобы применять свои навыки; этот сертификат говорит остальным, что их способности были оценены коллегами, и они соответствуют базовым стандартам компетентности. Креденциализм может выйти из-под контроля, и различные гильдии могут достаточно цинично пользоваться им, чтобы получать доходы или защищать свои владения с помощью завышенных входных барьеров. Но, с другой стороны, дипломы и сертификаты могут все-таки служить и реальным свидетельством образованности и профессиональной компетенции, отделяя настоящих экспертов от любителей и шарлатанов.

За дипломом лежит талант, неизменное, но реальное качество, от которого зависит разница в статусе даже внутри экспертного сообщества. А за тем и другим лежит образ мыслей, ощущение членства в широком обществе специалистов, которые посвятили себя пониманию той или иной темы. Эксперты соглашаются с оценками и поправками других экспертов. В любой профессиональной группе или экспертном сообществе есть наблюдатели, комиссии, аккредитационные и сертификационные органы, работа которых - наблюдать за членами группы и гарантировать, что они компетентны и соответствуют стандартам своей специальности.
Эксперты часто бывают неправы, и хорошие эксперты первыми это признают - потому что их профессиональные дисциплины основаны не на некоем эталоне идеальных знаний и компетентности, а на постоянном процессе определения ошибок и исправления их, что способствует интеллектуальному прогрессу. Но сейчас широкая публика выискивает у экспертов ошибки и очень радуется, находя их - не потому, что это помогает им лучше что-то понять, а просто потому, что это повод игнорировать любые советы экспертов, которые ей не нравятся.

Часть проблемы состоит в том, что некоторые люди считают себя экспертами, на самом деле ими не являясь. Все мы бывали на вечеринках, когда один из самых невежественных людей в комнате берет слово и с уверенностью читает остальным гостям лекцию, состоящую из банальностей и дезинформации. Если даже лично вы в такой ситуации не бывали, знайте - это не игра воображения, а вполне реальный феномен, который называется “эффектом Даннинга - Крюгера”, по именам психологов Дэвида Даннинга и Джастина Крюгера. Сущность этого эффекта состоит вот в чем: чем вы менее умелы и компетентны, тем более уверены в том, что на самом деле очень хороши в своем деле. Главное, что обнаружили психологи: “[Такие люди] не только приходят к ошибочным выводам и делают прискорбный выбор; их некомпетентность еще и лишает их возможности понять это”.

В какой-то степени это верно для всех: очень немногие люди, например, готовы признать, что у них плохое чувство юмора или скверный характер. Как оказалось, большинство людей считают себя более компетентными, чем окружающие, в самых разных областях. (Вспомните выдуманный писателем Гаррисоном Кейллором город Лейк-Вобигон, где “все дети развиты выше среднего”.) Но оказалось, что менее компетентные люди сильнее себя переоценивают, чем другие. Даннинг писал в 2014 году:
Множество исследований... подтвердили, что люди, которые знают не очень много о данном наборе когнитивных, технических или социальных навыков, склонны значительно переоценивать свои умения и качество работы, будь то грамматика, эмоциональный интеллект, логические рассуждения, уход за огнестрельным оружием, дебаты или финансовые знания. Студенты университетов, которые сдают на экзаменах работы, за которые им поставят двойки или единицы, обычно считают, что их усилия стоят куда более высоких оценок; плохие игроки в шахматы или бридж, студенты-медики и пожилые люди, пересдающие экзамен на права, тоже очень сильно переоценивают свои умения.

Причина - в отсутствии так называемых “метакогнитивных” качеств, способности отступить на шаг и посмотреть на собственные когнитивные процессы издали. Хорошие певцы знают, когда фальшивят, хорошие режиссеры знают, когда сцена в спектакле просто не работает, а люди с хорошим самосознанием понимают, в какой момент у них уже недостаточно знаний для спора. Их менее успешные коллеги не знают этого - и так появляется плохая музыка, скучные спектакли и разговоры, доводящие до бешенства. Хуже того: очень трудно чему-то научить или информировать человека, который, если в чем-то сомневается, просто начинает выдумывать на ходу. Наименее компетентные люди реже всего понимают, что они неправы, а другие правы, чаще всего прикрывают свое невежество какими-нибудь выдумками и в наименьшей степени способны чему-либо научиться.

Сюрреалистическое общество

Наименее компетентные люди представляют собой немалую проблему для демократии. Но даже компетентные, очень умные люди испытывают проблемы с пониманием сложных общественно-политических вопросов, если не осведомлены в конкретной теме. Самая главная из этих проблем - так называемая предвзятость подтверждения (confirmation bias), склонность к поиску той информации, которая подтверждает уже имеющуюся точку зрения. Ученые и исследователи постоянно с этим сталкиваются - для них предвзятость подтверждения является профессиональной проблемой, и поэтому, прежде чем презентовать или публиковать свою работу, стараются убедиться, что их данные надежны и проходят тест на реальность у квалифицированных коллег, не имеющих личной заинтересованности в успехе проекта. Процесс рецензирования, впрочем, обычно незаметен для простых людей, потому что проверки и поправки проводятся до публикации конечной версии.

Вне ученых кругов, напротив, споры и дебаты обычно не подвергаются никакой экспертной оценке и ничему не подотчетны. Факты используются, когда это наиболее удобно, делая аргументы нефальсифицируемыми, а интеллектуальный прогресс невозможным. И, к сожалению, поскольку здравого смысла недостаточно, чтобы понять или оценить вероятные альтернативные варианты в политике, провал между знаниями информированных специалистов и неинформированных дилетантов часто заполняется грубыми упрощениями или теориями заговора.

Теории заговора привлекательны для людей, которым трудно дается осмысление сложного мира и которые при этом слишком нетерпеливы, чтобы слушать скучные подробные объяснения. Еще люди пользуются ими, чтобы придать контекст и смысл событиям, которые их пугают. Не имея связного объяснения, почему с невинными людьми творятся ужасные вещи, они должны будут смириться с тем, что подобные происшествия - это просто случайная жестокость либо равнодушной вселенной, либо непознаваемого божества.

Точно так же, как отдельные люди пред лицом печали и смятения ищут смысл там, где его может и не быть, даже целые общества двигаются в сторону невероятных теорий, когда коллективно переживают нечто ужасное. Теории заговора и перепуганные рассуждения, лежащие в их основе, как отметил канадский писатель Джонатан Кэй, становятся особенно соблазнительны “в любом обществе, которое пережило эпическую, коллективно прочувствованную травму”. Именно поэтому они переживали пики популярности после Первой мировой войны, Октябрьской революции, убийства Кеннеди, терактов 11 сентября и других крупных катастроф, - и сейчас снова растут из-за дестабилизирующих современных трендов, в частности, экономических и социальных неурядиц, вызванных глобализацией, и постоянных террористических угроз.
В худших своих проявлениях теории заговоры могут вызвать моральную панику, в которой страдают невинные люди. Но даже если они выглядят тривиальными, их распространение подрывает те самые рассудительные межличностные обсуждения, которые лежат в основе либеральной демократии. Почему? Потому что теории заговора по определению нефальсифицируемы: эксперты, которые опровергают их, лишь подтверждают, что тоже участвуют в заговоре.

Наконец, когда к этому добавляется еще и политика, все становится еще сложнее. Политические взгляды и простых людей, и экспертов подвержены той же самой предвзятости подтверждения, которая искажает понимание других вопросов. Но заблуждения по поводу политики и других субъективных вопросов исправить еще сложнее, потому что политические взгляды глубоко укоренены в самоощущении человека и его самых почитаемых верованиях. Иными словами, то, во что мы верим, помогает понять кое-что важное о том, как мы себя видим, и опровержение наших верований - это мучительный процесс, которому наш ум всячески сопротивляется.

В результате, не видя или не желая видеть собственной предвзятости, люди сводят друг друга с ума спорами вместо того, чтобы принять ответы, противоречащие их собственному взгляду на тему, да еще и готовы убить гонца, принесшего им эту весть. В 2015 году ученые из Университета штата Огайо проверили реакцию либералов и консерваторов на некоторые новости и обнаружили, что обе группы склонны отмахиваться от научных теорий, которые противоречат их мировоззрению. Еще оказалось (и это даже больше пугает), что при знакомстве с научными исследованиями, ставящими под сомнение их взгляды, и либералы, и консерваторы считали, что что-то не так с учеными, а не с ними самими.

Добро пожаловать в Идиократию

Спросите любого эксперта о смерти экспертных знаний, и, скорее всего, услышите долгую тираду по поводу влияния Интернета. Люди, которым когда-то приходилось обращаться к специалисту в любой сфере, теперь могут просто ввести поисковый запрос в браузере и получить ответ за секунды - и зачем им тогда вообще нужна эта высокомерная яйцеголовая интеллигенция? Информационные технологии, впрочем, - не первичная проблема. Цифровая эпоха просто ускорила коллапс общения между экспертами и простыми людьми, предложив краткий с виду путь к эрудиции. Она позволила людям изображать интеллектуальную развитость, купаясь в иллюзии профессионализма, созданную безграничными запасами фактов.
Но факты - это не то же самое, что знания или способность, а в Интернете факты - еще и далеко не всегда факты. Из всех аксиоматических “законов”, описывающих пользование Интернетом, самым важным, возможно, является закон еще доцифровой эпохи, сформулированный писателем-фантастом Теодором Старджоном и носящий его имя: “90 процентов всего - чепуха”. Сейчас сайтов существует более миллиарда. Хорошая новость: даже если циничный закон Старджона верен, это означает, что в Интернете 100 миллионов хороших сайтов - все издания с хорошей репутацией, домашние страницы университетов, мозговых трестов, исследовательских институтов и негосударственных организаций и многие другие источники хорошей информации.

Плохая новость, естественно, состоит в том, что для того, чтобы найти хорошие сайты, вам придется пройти через бурю бесполезного или лживого мусора, который может запостить кто угодно - от бабушек, которые искренне хотят помочь, до пропагандистов ИГИЛ. В Интернете можно найти многих умнейших людей Земли. Но вот многие глупейшие люди Земли располагаются буквально в одном клике от вас. Бесконечные свалки бессмыслицы, раскиданные там и сям по Интернету, - настоящий кошмар эксперта. Обычные люди, которым и без того было довольно трудно выбрать “свои” источники информации даже из нескольких десятков газет, журналов и телеканалов, теперь видят бесконечные веб-страницы, которые может создать любой, кто готов платить за свое присутствие в сети.

Конечно, это не больше и не меньше, чем обновленный парадокс печатного станка. Как указывал писатель Николас Карр, изобретение Гутенберга в XV веке вызвало “немалый зубовный скрежет” среди ранних гуманистов, которые опасались, что “печатные книги и газеты подорвут религиозный авторитет, принизят труд ученых и писцов и станут распространять крамолу и разврат”. Интернет - это такой же печатный станок, только работающий на скорости оптоволокна.

Интернет может приносить огромную пользу, но в большинстве своем - людям, которые уже умеют искать информацию и точно знают, что им нужно. К сожалению, он мало полезен для студента или неподготовленного дилетанта, которого никогда не учили, как оценивать источники информации или репутацию автора.

Библиотеки - по крайней мере, их научные отделы - когда-то служили своеобразной первой отсечкой базарного шума. Интернет, однако, - не библиотека, а скорее гигантское хранилище, куда кто угодно может закинуть что угодно. На практике это значит, что поиск информации зависит от алгоритмов, которые обычно разрабатываются коммерческими компаниями и основаны на непрозрачных критериях. Настоящий поиск информации довольно труден и часто скучен. Для него требуется способность находить аутентичную информацию, сортировать ее, анализировать и применять. Но зачем нам прыгать через все эти препятствия, когда экран перед нами дает нам аккуратные, красивые ответы буквально за секунды?
Технологические оптимисты скажут, что эти возражения - просто реликты старого мышления, остатки “того, как делали раньше”, а сейчас это все необязательно, потому что люди могут непосредственно приобщиться к так называемой мудрости толпы. Да, сумма знаний больших групп обычных людей иногда дает лучшие результаты, чем суждения одного человека, даже специалиста. Все потому, что в процессе суммирования отбрасывается немало случайных ошибок, предвзятости подтверждения и прочего подобного. Но голосованию толпы поддается не все. Понимать, как вирус передается от одного человека к другому, - совсем не то же самое, что угадать, сколько мармеладных шариков лежит в стеклянной банке. И, как говорил комик Джон Оливер, собирать мнения о факте не обязательно: “С тем же успехом можно устроить голосование по вопросу “Что больше: 15 или 5?”, или “Существуют ли совы?”, или “Есть ли шляпы?”, и так далее”.

Более того, весь смысл “мудрости толпы” состоит в том, что члены этой толпы якобы привносят в обсуждение собственное независимое мнение по любой данной теме. На практике, однако, Интернет обычно приводит к образованию “сообществ согласных”, групп, которые занимаются подтверждением своих уже существующих верований вместо того, чтобы ставить их под сомнение. А социальные сети лишь еще усиливают эхо-камеры, погружая миллионы американцев глубже в трясину их собственной политической и интеллектуальной предвзятости.

Экспертные знания и демократия

Эксперты часто ошибаются, причем разнообразными способами. Самые невинные и распространенные неудачи - это обычные ошибки ученых. Отдельные люди или даже целые отрасли наблюдают феномен или исследуют проблему, выдвигают теории или решения, а затем проверяют их. Иногда они правы, иногда неправы, но большинство ошибок рано или поздно исправляются. На пути интеллектуального прогресса есть немало тупиков и неправильных поворотов.

Другие формы экспертных ошибок более пугающи. Эксперты могут ошибаться, например, когда пытаются распространить свои знания в одной области на другую. Это скорее даже не ошибка, а что-то вроде небольшого жульничества: человек заявляет о своих претензиях на авторитетность, хотя не является настоящим экспертом в конкретной области; подобное случается довольно часто и может подорвать доверие сразу к целой отрасли знаний. (Я понимаю, что и сам рискую совершить подобную ошибку. Но мои наблюдения и выводы основываются не только на моем опыте как эксперта в своей области, но и на работе ученых, которые изучают роль экспертных знаний в обществе, и дискуссиях, которые я вел со многими другими экспертами в различных областях.) И, наконец, есть еще и самая редкая и опасная категория: откровенный обман и должностное преступление, когда эксперты намеренно фальсифицируют свои результаты или продают свою поддержку тем, кто больше заплатит.

При неудачах эксперты обязаны признать свои ошибки, публично заявить о них и показать, какие шаги предпринимают, чтобы исправить их. Такое происходит реже, чем следовало бы, в мире общественной политики, потому что стандарты оценки работы политиков обычно куда более субъективны и политизированы, чем принято в ученых кругах. Тем не менее, чтобы вызвать к себе доверие, профессиональные политики должны быть более прозрачны, честны и самокритичны по отношению к своим далеко не идеальным карьерам. Простые избиратели, со своей стороны, должны знать, чем ошибки отличаются от некомпетентности, коррупции или откровенного жульничества, и до определенной степени прощать профессионалу первое, требуя при этом справедливого наказания за все остальное. Как писал философ Бертран Расселл, правильное отношение обычного человека к эксперту должно быть сочетанием скептицизма и смирения:

Скептицизм, за который выступаю я, состоит лишь из следующих пунктов:
1) Когда эксперты согласны между собой, противоположное мнение нельзя считать бесспорным;
2) Когда эксперты не согласны между собой, непрофессионал не может считать никакое мнение бесспорным;
3) Когда все эксперты согласны, что нет основания для положительного мнения, обычный человек должен воздержаться от суждений.

Как отмечал Расселл, “Эти предложения кажутся весьма умеренными, но если их примут, они совершат настоящую революцию в человеческой жизни” - потому что результаты поставят под сомнение многое из того, в чем многие люди так уверены.

Государство и эксперты зависят друг от друга, особенно при демократии. Технологический и экономический прогресс, который гарантирует благополучие населения, требует разделения труда, которое, в свою очередь, приводит к созданию профессий. Профессионализм стимулирует экспертов делать все возможное, чтобы помочь клиентам, с уважением относиться к границам собственных знаний и требовать, чтобы эти границы соблюдались и другими; это часть той службы, которую они несут для главного своего клиента, общества в целом.

Диктатуры тоже требуют от экспертов такой же службы, но получают ее путем угроз и направляют ее своими приказами. Вот почему диктатуры на самом деле менее эффективны и продуктивны, чем демократии (несмотря на то, что популярные стереотипы говорят об обратном). При демократии служба эксперта обществу - это часть общественного договора. Граждане делегируют принятие решений по самым разным вопросам избранным представителям и их советникам-экспертам, а эксперты, в свою очередь, просят, чтобы к их работе относилась с доверием публика, которая достаточно информирована - это ключевое требование, - чтобы выносить продуманные суждения.

Эти взаимоотношения между экспертами и гражданами основываются на фундаменте взаимоуважения и доверия. Когда этот фундамент расшатывается, эксперты и дилетанты превращаются в воюющие фракции, и жертвой в этой войне становится сама демократия, которая вырождается либо во власть толпы, либо в элитистскую технократию. Живя в мире, заполненном электронными устройствами и невообразимыми когда-то удобствами и способами развлечения, американцы (и многие другие жители Запада) практически с детским упрямством отказываются получать достаточно знаний, чтобы успешно управлять собой или формировать политику, которая влияет на их жизни. Это коллапс функционального гражданства, который несет за собой целый каскад других пагубных последствий.

В отсутствие информированных граждан, например, более знающие административные и интеллектуальные элиты на самом деле берут на себя повседневное управление государством и обществом. Австрийский экономист Ф.А. Хайек писал в 1960 году: “Самая большая опасность для свободы сейчас исходит от людей, которые наиболее необходимы и обладают наибольшей властью в современных правительствах, - от эффективных экспертов-администраторов, которых волнует лишь то, что лично они считают полезным для общества”.

В этом есть немало правды. Неизбранные бюрократы и политические специалисты во многих сферах имеют невероятное влияние на повседневную жизнь американцев. Сейчас, правда, эта ситуация существует скорее по умолчанию, чем преднамеренно. А популизм на самом деле лишь подкрепляет этот элитизм, потому что прославление невежества не запускает спутники связи, не ведет переговоров о правах граждан США за рубежом и не создает эффективных лекарств. Встречаясь с публикой, которая вообще не представляет, как устроено большинство вещей, эксперты отказываются от нее, предпочитая общаться в основном друг с другом.

У американцев в то же время развиваются все более нереалистичные представления о том, что может дать им их политическая и экономическая система, и это чувство “мне все должны” вызывает постоянное разочарование и гнев. Когда людям говорят, что покончить с бедностью, или предотвратить террористические акты, или стимулировать экономический рост намного труднее, чем кажется, они закатывают глаза. Не в силах понять всей окружающей их сложности, они решают не понимать вообще ничего, а потом угрюмо винить элиту в том, что она захватила контроль над их жизнью.

“Республика, если сумеете ее удержать”

Эксперты лишь предполагают, а вот избранные лидеры располагают. А политики очень редко бывают экспертами в бесчисленных темах, по которым им приходится принимать решения. По определению никто не может быть экспертом одновременно по отношениям с Китаем, здравоохранению, климатологии, иммиграции и налогообложению, - и именно поэтому, например, на слушания в Конгрессе по определенной теме обычно приглашают реальных экспертов, чтобы те давали советы избранным неспециалистам, работа которых - принимать авторитетные решения.

В 1787 году Бенджамина Франклина якобы спросили, что выйдет из Конституционного собрания, которое проводят в Филадельфии. “Республика, если сумеете ее удержать”, - ответил Франклин. Американцы слишком легко забывают, что форма правления, при которой они живут, не приспособлена для принятия массовых решений по сложным вопросам. Не приспособлена она, с другой стороны, и для того, чтобы страной правила маленькая группа технократов или экспертов. Она должна была служить средством, с помощью которого просвещенный электорат мог выбирать себе представителей, которые быстро оценивают важные вопросы и принимают решения от имени публики.

Впрочем, работа подобной представительной демократии намного усложняется, когда электорат некомпетентен и не способен оценить текущие вопросы. Неспециалисты жалуются на “власть экспертов” и требуют большего участия в сложных национальных вопросах, но многие из них злятся и выдвигают требования только после того, как сами отказываются выполнять важнейшее для этого процесса требование: оставаться достаточно информированными и политически грамотными, чтобы выбирать представителей, которые будут с умом представлять их интересы. Как писал Сомин, “Когда мы выбираем официальных лиц, основываясь на невежестве, они правят не только теми, кто их выбрал, но и всем обществом. Когда мы пользуемся своей властью над другими людьми, у нас есть моральная обязанность - быть достаточно информированными, чтобы пользоваться этой властью”. Подобно родителям-антипрививочникам, невежественные избиратели наказывают за собственные ошибки все общество.
Слишком немногие граждане сейчас понимают, что демократия - это состояние политического равенства, в котором все имеют право голоса и равны перед законом. Вместо этого они считают, что демократия - это состояние реального равенства, при котором любое мнение так же хорошо, как и любое другое, вне зависимости от логики или доказательной базы. Но республика должна работать не так, и чем скорее американское общество разработает новые правила продуктивного взаимодействия между образованной элитой и окружающим ее обществом, тем лучше.

Эксперты всегда должны помнить, что они служат демократическому обществу и республиканскому правительству. С другой стороны, их “хозяева”, граждане, должны иметь не только образование, но и гражданскую добродетель, которая заставляет их принимать живое участие в управление страной. Непрофессионалы не могут справиться без экспертов, и эту реальность нужно принять без озлобления. Эксперты, со своей стороны, должны осознавать, что у них есть право быть выслушанными, а не право вето, и их советы будут приняты не всегда. На данном этапе связи, удерживающие систему вместе, очень опасно повреждены. Если мы не сможем восстановить достаточную степень доверия и взаимоуважения, публичные обсуждения останутся загрязнены незаслуженным уважением к необоснованным мнениям. А в такой обстановке возможным становится буквально все, что угодно, - вплоть до гибели демократии и республиканского правления.

@темы: Переводы, Politix Schmolitix

---

Правильно я из дома работаю :)

Официально: офисные "опенспейсы" признаны самым глупым поветрием в менеджменте за все время

Джеффри Джеймс

В прошедшие десятилетия мы насмотрелись на множество весьма глупых поветрий в менеджменте, в том числе:

1. Шесть-сигма, где сотрудники носят пояса разных цветов (типа как в карате), чтобы показать, насколько хорошо они освоили методологию.


2. Оценка по гауссовой кривой, где сотрудникам предлагается стучать друг на друга, чтобы обеспечить собственное продвижение по службе и бюджет.


3. Консенсус-менеджмент, где все решения должны пройти обсуждения в нескольких комитетах перед введением в действие.

Не стоит и говорить, что все эти модные увлечения являлись и являются в лучшем случае потерей времени, а в худшем - потерей еще и больших денег. Но офисные опенспейсы - еще хуже. Намного. Почему? Потому что они снижают, а не повышают уровень совместной работы сотрудников.

Как недавно указала моя коллега Джессика Стиллман, новое исследование из Гарварда показало, что когда сотрудники перебираются из традиционного офиса в опенспейс, это вовсе не приводят к тому, что они начинают ближе или чаще общаться.

Происходит прямо противоположное. Они куда чаще, чем раньше, начинают пользоваться электронной почтой и мессенджерами. Иными словами, даже если бы совместная работа была хорошей идеей (что само по себе сомнительно), опенспейсы - это худший возможный способ применить ее на практике.

Предыдущие исследования офисных опенспейсов показали, что они делают людей менее продуктивными, но в большинстве из них говорилось, что опенспейсы при этом увеличивают степень сотрудничества, компенсируя тем самым ущерб.

Гарвардское исследование, однако, подрывает главную предпосылку, лежащую в основе этого каприза моды. Соответственно, у компаний остается лишь одно оправдание для переезда в опенспейс: меньше площадь офиса и, соответственно, меньше расходы на аренду помещения.

Но даже это оправдание совершенно глупое, потому что финансовые издержки, вызванные потерей продуктивности, намного превысят экономию на помещении. Вот статья, в которой я делаю расчеты за вас. Даже в районах с высокой арендной платой возврат инвестиций в "экономичный" опенспейс остается отрицательным.

Впрочем, даже не это самое важное: если сотрудники так или иначе общаются с коллегами по почте и мессенджерам, они могут с таким же успехом работать из дома, за что компания не несет вообще никаких расходов.

Более того, работа из дома на самом деле экономит деньги, потому что тогда сотрудники получают возможность жить в районах с более доступным жильем, и вы можете платить им меньшую зарплату, чем в случае, если заставите их жить в городе с дорогим жильем вроде Санта-Клары, штат Калифорния.

В общем, вот так. Компании потратили миллиарды долларов, чтобы создать эти якобы способствующие сотрудничеству рабочие пространства, и в результате потеряли миллиарды долларов из-за потери производительности.

Что вы можете с этим делать? Если вы владелец компании, просто скажите "нет" опенспейсу, или, если вас уже уговорили на него перейти, признайтесь себе, что вас обдурили. Подумайте, как можно наладить работу из дома, и переоборудуйте свой опенспейс в набор личных пространств.

А что, если вы рядовой сотрудник? Будьте осторожны. Обычно начальникам очень не нравится, если им говорят, что они совершили дорогую, глупую ошибку. Кроме того, карьеры некоторых сотрудников в вашей компании теперь завязаны на "успех" переоборудования офиса.

В общем, если вы действительно хотите что-то изменить, вам придется иметь дело с отрицанием и когнитивным диссонансом. Как выразился бы Эптон Синклер, "Очень трудно заставить людей что-то понять, когда их зарплата зависит от того, что они это не понимают".

Если бы я оказался в подобной ситуации, то воспользовался бы все растущим количеством данных против опенспейсов и выступал за работу из дома, чтобы компания могла расширяться, не увеличивая офисного пространства. Это не только хорошая идея сама по себе, но и позволит власть имущим сохранить лицо.

@темы: Переводы

---

Я знал :)

Депрессивные люди видят мир реалистичнее
А счастливые, возможно, слегка заблуждаются.

Стефани Баклин

Вам грустно? Как ни странно, это может значить, что вы лучше можете оценивать свою работу - и реальность в целом, - чем когда вам не грустно.

Идея, что, в нашем нормальном состоянии мы действуем под влиянием счастливых заблуждений, которые отступают при депрессии, называется "депрессивным реализмом". Это предположение разрушает теорию, что депрессивные люди слишком негативно смотрят на мир: возможно, они видят его именно таким, какой он есть.

По данным Национального института умственного здоровья США, депрессия - это одно из самых распространенных душевных заболеваний в Соединенных Штатах, в 2015 году от нее страдали более 16 миллионов человек (или 6,7% населения). Значит ли это, что более 90 процентов населения ходят в розовых очках?

Некоторые исследования говорят именно об этом. Концепция депрессивного реализма впервые была изложена в статье 1979 года за авторством Лорен Аллой и Линн Абрамсон. В исследовании ученые предложили людям, страдавшим и не страдавшим от депрессии, установку, состоящую из кнопки и зеленой лампочки. Участники должны были определить, насколько их действия (нажатие на кнопку) контролирует лампочку. Участники с депрессией намного лучше определяли степень контроля над ситуацией, а вот участники, у которых депрессии не было, предполагали, что контролируют лампочку в намного большей степени, чем на самом деле.

Депрессивный реализм "до сих пор считается плодотворной гипотезой многими, но не всеми психологами", - говорит Колин Фелтхэм, почетный профессор психологических исследований в университете Шеффилд-Халлэм и автор книги Depressive Realism. Теорию пытались неоднократно проверить, результаты выходили смешанные.

По мнению Фелтхэма, депрессивный реализм может быть связан с некоторыми другими психологическими теориями, например, теорией управления страхом. Согласно этой теории, человеческая природа на самом деле запрограммирована на самообман: чтобы избежать пугающих идей, например, смерти, большинство из нас живут в состоянии самообмана. И, возможно, если у нас депрессия, нам сложнее обмануть себя.

На самом деле "некоторые психологи признают, что определенный элемент самообмана, возможно, необходим для благополучия", - говорит Фелтхэм. Возможно, у людей с депрессией просто нет того самого оптимизма, который помогает идти вперед в жизни, полной разочарований, бессмысленности и смерти. В общем, они видят все реалистичнее, но при этом все мы знаем, что иногда реальность откровенно кусается.

Люди, наиболее подверженные депрессивному реализму? Интроверты, мужчины и люди с высоким IQ, говорит Фелтхэм, добавляя, что чаще всего он проявляется у людей с легкой депрессией, а вот у тех, кто страдает от тяжелых депрессивных расстройств, искажения мышления обычно уже заметны.

Впрочем, не все уверены, что депрессивный реализм действительно действует так, как описано в литературе. Психолог Майкл Т. Мур, профессор из университета Адельфи, провел метаанализ 75 исследований, посвященных депрессивному реализму, в которых участвовали в общей сложности 7000 человек. Выводы? "Явление действительно существует, но имеющиеся данные показывают, что оно проявляется лишь в довольно узком "коридоре" условий, - говорит он. - Даже сломанные часы два раза в день показывают точное время".

Мур считает, что дело не в том, что участники с депрессией реалистичнее смотрят на мир, а в том, что контролируемые экспериментальные условия многих подобных исследований искусственно привели к такому результату.

"Если вы подготовите обстоятельства, при которых между нажатием на кнопку и включением лампочки нет никакой связи, то пациенты с депрессией действительно смогут заметить это лучше, потому что подобные обстоятельства подтверждают их слегка необъективный взгляд на мир - что плохие вещи происходят в нем без причины, - объясняет Мур. - Это не обязательно значит, что они вернее смотрят на мир в целом, но в таких ограниченных обстоятельствах их мышление действительно дает более хорошие результаты".

Мур подчеркивает, что мы не знаем, точнее ли восприятие мира у пациентов с депрессией, если говорить о более широком разбросе человеческих переживаний. На данный момент исследования слишком гомогенны.

Соответственно, вопрос о том, насколько широко возможное применение теории депрессивного реализма, остается открытым. Но этот вопрос важный, потому что может оказать серьезное влияние на профилактику и лечение депрессии.

На данный момент главный способ лечения депрессии - когнитивная терапия, при которой по умолчанию считается, что пациенту с депрессией грустно, потому что он неверно воспринимает окружающий мир - запоминает только плохие вещи и не замечает хороших. Предполагается, что когнитивная терапия помогает пациентам стать более точными и реалистичными в своих суждениях, после чего им становится лучше.

Но если теория депрессивного реализма подтвердится, возникает вопрос: помогает ли на самом деле когнитивная терапия пациентам воспринимать реальность более точно? Или же просто предлагает им надеть розовые очки?

На данный момент имеющаяся информация говорит нам, что люди с небольшой депрессией, возможно, воспринимают мир точнее. Подтвердится ли эта теория в более общем виде, пока неясно. Но пока что наслаждайтесь вашими розовыми очками - возможно, это симптом хорошего умственного здоровья.

@темы: Переводы

---

Прекрасное

Кузнец из видеоигры не в силах конкурировать со случайными сундуками

ДРАКОНЬЯ ТВЕРДЫНЯ - Торг Гнутый Гвоздь, кузнец из видеоигры, в понедельник признался, что из-за куч ценных вещей, раскиданных повсюду, не может прокормить семью.
- Очень трудно заработать хоть что-то, когда потенциальному покупателю всего лишь нужно погулять по лесу или ближайшему подземелью, чтобы найти целую кучу оружия абсолютно бесплатно, - говорит Гнутый Гвоздь, замечая также, что мечи, щиты и арбалеты из сундуков нередко заметно выше качеством, чем его изделия. - Это несправедливо: я часами гну спину, чтобы сделать два несчастных кинжала, а любой придурок может просто взять и наткнуться на набор зачарованных ятаганов. Рынок полностью насыщен. И это мы еще даже не упоминаем о том, что во всех соседних городах живут такие же кузнецы, как я, так что моя клиентура полностью состоит из случайных прохожих.
Наконец, Гнутый Гвоздь добавил, что его трудности лишь усугубляются, когда клиенты, уже купающиеся в сокровищах, приходят к нему в кузницу и заставляют покупать свое оружие за пятьдесят золотых за штуку.

@темы: Смешное, Переводы

---

Годовщина

Сегодня нашему с Иллюминати браку четырнадцать лет, и он может получать паспорт

---

Для разнообразия - веселая подборочка

Про обнаглевших онлайн-попрошаек.
news.shareably.net/35-choosing-beggars/?utm_sou...

xxx: Что значит "как низко"? Цена - 1200 долларов. Я купил этот "Макбук" за 2800 долларов, так что вы получите довольно приличную скидку.
yyy: Я хотела взять его за 800, и еще могу в придачу дать несколько украшений, сделанных своими руками.
xxx: Я пас, простите.
yyy: Вы не понимаете, насколько тяжело матери-одиночке под Рождество. Мои дети весь год его выпрашивали, а теперь мне придется им сказать, что вы их подвели. Ну что, приятно вам знать, что вы испортили двум детям Рождество?
xxx: Я, конечно, понимаю, что идея довольно безумная, но меня вообще не интересует, как ваши дети проведут Рождество.

Еще много

xxx: Я был в вашем салоне в воскресенье, спрашивал по поводу двух татуировок. Вы запросили у меня 150 долларов, это слишком дорого. Прошу установить цену в 100 долларов, потому что татуировки маленькие, а другой салон, в котором я был, запросил 100 долларов за обе татуировки. Пожалуйста, сообщите, устроит ли вас 100 долларов за все, и я приду к вам сегодня в три или три тридцать. Спасибо.
yyy: Можете пойти в другой салон. Удачного дня.
xxx: Я бы предпочел вашу работу и ваш салон. Пожалуйста, дайте мне лучшую цену. Спасибо.
yyy: Извините, я сказал "150 долларов". Я не хожу в Walmart, требуя снизить там сцены. Если вы не хотите получить качественную и долговечную татуировку - можете и сэкономить, ваше право. А для вас эта татуировка теперь будет стоить полную цену - 200 долларов.

xxx: Вы не обменяете ее на газонокосилку с сидением? Можете забрать ее в Лиг-Сити.
yyy: Здравствуйте. Если я правильно вас понял, то вы хотите обменять газонокосилку с сидением на автомобиль стоимостью 19 тысяч долларов, да еще чтобы мы при этом сами забрали газонокосилку?
xxx: Да.
yyy: Она что, из золота?
xxx: Нет, красная.

(продавец бесплатно отдает кресло)
xxx: Тут есть еще один товарищ, он отдает бесплатно сразу кресло и кофейный столик. Можете отдать еще что-нибудь, чтобы ваше предложение стало выгоднее?
yyy: Могу снизить цену наполовину.

xxx: Эй, ты делаешь сайты, правильно?
xxx: Можешь сделать мне сайт?
xxx: Эй?
xxx: ...
xxx: Ты сейчас потеряешь клиента.
yyy: Извините, я не сижу в твиттере круглосуточно. Да, я занимаюсь дизайном сайтов, но пока что для новой работы у меня времени нет. Январь - довольно насыщенный месяц, и у меня и без того полно заказов.
yyy: Если вы скажете мне, что вам нужно, я пришлю вам свои расценки и назову примерную стоимость проекта.
xxx: Вау.
xxx: Так, во-первых, я не собираюсь платить за сайт, на который все будут заходить бесплатно, это глупость какая-то.
xxx: Во-вторых, говоря слова типа "расценки" и "стоимость", ты выглядишь каким-то мудаком.
xxx: Ты только что упустил клиента, парень. Ты не получишь никакой славы за мою идею, стоящую миллионы долларов. Ты проиграл!

xxx: Ребята, помогите. Мне нужна PS4 PRO бесплатно, новая или почти новая, хорошего качества и с тремя играми - Fortnite, Spiderman PS4 и GTAV. Не будьте жадинами, она мне очень нужна.
yyy: Иди сразу на хрен.

(объявление)
xxx: Мою дочь взяли в школьный оркестр играть на скрипке. Если у кого-нибудь есть ненужная скрипка, буду очень благодарна.
yyy: Ты прикалываешься, что ли? Я уже отдала тебе свою скрипку. Если твоя дочка на ней не играет, можно мне забрать ее обратно?

xxx: Возьму за 90 долларов.
yyy: 90 долларов - пойдет.
xxx: А может, 70 долларов?
yyy: А может, 100.

xxx: Вы все еще продаете iPhone 6+?
yyy: Да, он еще в продаже.
xxx: Вы выставили цену 200 долларов. Нельзя ли чуть снизить ее?
yyy: Вообще нельзя, но, ради интереса - сколько вы хотели мне предложить?
xxx: 30 долларов.
yyy: Серьезно?
xxx: Пожалуйста, мой телефон сломался, у меня есть только 30 долларов. Мой сын работает и не может со мной связаться без телефона. Пожалуйста, отдайте за 30 долларов.
yyy: Извините, но нет. Надеюсь, вы найдете кого-нибудь, кто продаст вам телефон за нормальную сумму.
xxx: Гори в аду, сукин сын! Люди вроде тебя не заслуживают iPhone! Надеюсь, ты попадешь в ад!

xxx: Я хочу корейского барбекю. Сводишь меня туда?
yyy: Ну, я только что поел с друзьями, так, выпить немного собираюсь, и все.
xxx: Я хочу корейского барбекю. Не сводишь туда - встречи не будет.
yyy: Такой подход что, реально работает? Ты так ешь на халяву, что ли?

xxx: У zzz есть в группе свободное место. Возможно, я перейду к ней, у нее отличная идея.
yyy: Мы уже сделали половину проекта. Ты не сделал НИЧЕГО, а теперь хочешь уйти в другую группу?
xxx: Ну, я хочу хорошую оценку.
...
xxx: Эй, что за фигня? Ты что, закрыл мне доступ к документу и убрал мое имя?
yyy: Да. Потому что 1) ты вообще ничего не делал; 2) ты даже не появлялся.
xxx: Иди на хрен. Я хотел просто узнать, в какой группе мне поставят более высокую оценку.

xxx: Привет! Извини, что пишу так неожиданно, как дела? Можно попросить тебя об услуге?
yyy: Эй, приятель, давно не виделись! У меня все отлично, а у тебя? Можешь, конечно, что такое?
xxx: Ну, это, конечно, рандомно выглядит, но я тут залез в долги, а у тебя вроде есть немного лишних денег, ты не мог бы мне подкинуть немного?
yyy: Ну, я могу тебе одолжить денег, если ты потом вернешь - я, знаешь ли, в них тоже не купаюсь.
xxx: Я должен вернуть деньги? Чувак, я думал, мы друзья.
yyy: Ты шутишь?
xxx: Нет. Я-то думал, мы друзья. Очевидно, нет.

xxx: 100 долларов за дрона, наличными, я сам приеду забрать. Хорошо?
yyy: Простите, так дешево продать не могу.
xxx: Да ладно, это для 7-летнего ребенка на Рождество.
yyy: Если честно, этот дрон довольно сложен для 7-летнего ребенка. У него вообще есть опыт обращения с дронами? Для него нужен телефон и пульт управления или джойстик.
xxx: Я знаю, с чем может справиться мой ребенок. Договорились?
yyy: Простите, но нет. Удачи вам.
xxx: Спасибо, что испортил ребенку Рождество, урод. Что, нравится быть Гринчем?

xxx: Здравствуйте! Можно воспользоваться вашими услугами по переезду днем в воскресенье?
yyy: Конечно! Какой у вас адрес?
xxx: Я живу на углу *** и ***.
yyy: О, хорошо, это не очень далеко от меня. Могу приехать в полдень, если вам удобно.
xxx: Да, отлично! Только можно, я вам заплачу вместо 20 долларов в час, как у вас на сайте, 5 долларов, потому что вам не придется далеко ехать?
yyy: Извините, нет. Я даже бензин для машины не окуплю.
xxx: Ну хорошо, скряга, я тогда просто папу помочь попрошу.

xxx: 350 долларов.
yyy: 600 долларов, и можете забрать ноутбук прямо сейчас.
xxx: 400 - хорошая цена? Ну пожалуйста.
yyy: Не для меня.
xxx: Отдайте мне его бесплатно. Пожалуйста.
yyy: Ну да, конечно. Скажите свой адрес, и я подъеду минут через двадцать. Может, мне еще и заплатить вам за то, что вы его заберете?

xxx: Отдадите за 50 долларов? Пожалуйста. Это все, что у меня есть, я только что заплатила за квартиру.
yyy: Да, за 50 могу.
xxx: О нет, я же только что купила детское питание дочке. Теперь у меня 41 доллар. Так жалко, я очень хотела эту вещь.
yyy: Простите, но меньше, чем за 50, не отдам. Оно и так изначально стоило 155.
xxx: Вы не можете мне помочь? Я буду очень, очень, очень благодарна.

xxx: Кто-нибудь может меня подвести в город? У меня назначена встреча на десять, так что примерно в 9 выезжаем, а в 11 - обратно.
yyy: Без проблем, мне как раз надо тоже в город съездить. Если заплатишь за парковку, я тебя довезу.
xxx: Ну... спасибо, конечно, но с чего это мне платить за парковку твоей машины?

xxx: Я большой поклонник вашего творчества и хочу приобрести вашу картину Chasing Love.
yyy: Спасибо! Я очень ценю поддержку. Репродукция Chasing Love формата A4 продается в моем онлайн-магазине. Если вам мало такого размера, я с удовольствием напишу картину на холсте побольше.
xxx: Спасибо, но мне было интересно, не дадите ли вы мне картину бесплатно. Дизайн очень простой, и я могу спокойно сделать такой же холст сам.

@темы: Смешное, Переводы

---

Эхоизм. Малоизвестный синдром, поражающий жертв нарциссистов

Клэр Уайли

broadly.vice.com/en_us/article/yw7xyy/echoism-n...

Эхоизм - это синдром, который может развиваться в результате продолжительного насилия со стороны нарциссистов. Сейчас о нем начинают говорить больше - пережившие все громче заявляют о себе.

Когда Саре было восемнадцать лет, она пошла на собеседование в агентство по временной работе, надеясь что-нибудь найти. Она сидела в кресле, скрючившись, ее сердце колотилось.

- Помню, эта женщина спросила меня: "Что-то не так? Почему вы не смотрите мне в глаза?"

Большинство списали бы это на волнение перед первой работой. У Сары, чье настоящее имя мы скрыли по ее просьбе в целях приватности, причина была более зловещей.

- Я так привыкла быть невидимой, быть ничем, что у меня словно вообще не было никакой идентичности, - рассказала она.

Сара пережила десятилетия эмоционального насилия со стороны матери, которую описывает как "злокачественную нарциссистку". Злокачественный нарциссизм на самом деле официально не признан в медицинской литературе и считается экспериментальной диагностической категорией, но считается, что злокачественные нарциссисты агрессивны, антисоциальны и эгоцентричны. Детство выдалось несчастным и травматичным.

- Она говорила всякое, например, что я ткнула сестру в лицо шариковой ручкой, или столкнула ее с лестницы, а я ничего такого не помню, - рассказывает Сара, сейчас работающая учительницей языков. - Во всем обвиняли меня. Она говорила: "Надо было сделать аборт, ты - яд". Когда я мылась, мне разрешали наливать воду только на дюйм.

С возрастом эмоциональное насилие получило еще и сексуализированный компонент.

- В десять или одиннадцать лет мама начала стыдить меня еще и сексуально. Она говорила: "У тебя нет грудей, вот почему ты не нужна мальчишкам", а потом ухмылялась. Видя боль, она кормилась ею, как вампир.

Сара жила во всеобъемлющем страхе перед матерью. Взрослея, она научилась молчать и скрывать собственные желания. По сути, у нее не развилось чувства личности. Сара была эхоисткой.

Термин "эхоизм" популяризировал психолог Крейг Малкин, чья книга Rethinking Narcissism (2015) познакомила многих с этой чертой характера, хотя впервые сформулирован он был в статье 2005 года, написанной психоаналитиком Дином Дэвисом. Эхоизм обычно развивается у человека, находящегося в токсичных отношениях с нарциссистом. Нарциссист может быть партнером, родителем или братом/сестрой. Очень чувствительные, сострадательные, с высоким эмоциональным интеллектом, эхоисты - это люди, у которых стремление всем угодить доведено до крайности.

Концепцию эхоизма позаимствовали из древнегреческого мифа о Нарциссе и Эхо. Большинство из нас знают о боге, который оказался покорен собственным отражением. Менее известна история об Эхо, лесной нимфе, которую прокляли так, что она могла только повторять последние услышанные слова.

- Эхо влюбилась в Нарцисса, но все, что она могла, - эхом повторять его слова, - говорит Малкин. - Как и Эхо, эхоисты впадают в подобные отношения с нарциссическими друзьями и партнерами, потому что у них нет своего голоса. Они очень хорошо умеют эхом повторять потребности и чувства более нарциссичных людей.

Люди с нарциссическим расстройством личности (НРЛ) склонны к эксплуатации других, считают, что им все должны, и у них не хватает эмпатии, объясняет Малкин. "Они настолько одержимы чувством своей особенности, что готовы лгать, воровать, жульничать - сделать все, что угодно, лишь бы удовлетворить свои потребности, вне зависимости от того, как пострадают другие". В результате эмоционально чувствительные, сочувствующие люди могут превратиться в эхоистов, если в детстве их эксплуатировали нарциссисты. Малкин помещает эхоизм в самый дальний конец нарциссического спектра, разработанного им: эхоисты боятся иметь потребности, быть особенными и казаться эгоистичными.

Поскольку клинически диагностированное НРЛ отмечается лишь у одного процента населения, не у всех эхоистов будут отношения с людьми, у которых настоящее нарциссическое расстройство, - многие из них, скорее всего, будут контактировать с людьми, у которых есть какие-либо нарциссические склонности. По оценкам Малкина, нарциссическое поведение проявляют 16 процентов населения, и у многих этих нарциссистов есть члены семьи, страдавшие от их эмоционального насилия, а это значит, что концепция эхоизма будет близка широкой аудитории.

Онлайн-тест на нарциссизм и эхоизм на сайте Малкина прошло более 100 000 человек, а в группе поддержки raisedbynarcissists на Reddit 328 000 подписчиков.

- Большинство жертв ищут ответов в сети, - говорит Мария Майкл. Майкл рассказала мне, что открыла онлайн-форум для эхоистов и жертв нарциссического насилия в ноябре 2017 года, и сейчас там около 21 000 участников. - Форумы - это отличный источник одобрения, образования и чувства принадлежности.

Нарциссическое насилие включает в себя различные способы психологической манипуляции - пристыживание, изоляцию, газлайтинг, отчуждение.

- Один из главных факторов, подрывающих самооценку эхоистов, - они не чувствуют себя полноценными личностями, - объясняет Малкин. - Вы превращаетесь в эхо другого человека.

- Помню, я много ходила в туалет и смотрела там на себя в зеркало, - говорит Сара. Сейчас ей 39 лет, и она живет с сыном-подростком в Суррее. - Странно прозвучит, но это не тщеславие - я скорее словно проверяла, существую ли еще вообще. Мое чувство личности было очень слабым. Я ненавидела любое внимание к себе. Я хотела быть невидимкой.

Люди с родителями-нарциссистами часто бессознательно ищут партнеров-нарциссистов во взрослом возрасте.

- Когда приходится полностью отказываться от своей личности, ты чувствуешь себя живой, только если к тебе и дальше относятся так же, - говорит Сара. - С двадцати до тридцати лет я побывала в самых ужасных ситуациях - меня били, занимались со мной насильственным и унизительным сексом, но я не могла уйти, потому что не могла существовать иначе, как "приложение" к нарциссисту. Все эти "американские горки", которые приходится переживать в отношениях с нарциссистами, отнимали у меня все время и энергию.

Эхоизм - это стремление быть угодным, говорит 55-летняя Мария Майкл. Ее покойный отец был нарциссистом.

- У него не было эмпатии, он был очень эгоистичен и склонен к критике, постоянно проецировал на меня вину. Он заставлял меня чувствовать, словно все, что я делаю, недостаточно хорошо. И я все сильнее и сильнее пыталась сделать так, чтобы он был доволен.
Мои братья и сестры и я сама очень чутко относились к чужим эмоциям и выражениям лица, потому что нам нужно было удостовериться, что они довольны.

Психолог Арло Макклоски основал The Echo Society UK как группу поддержки жертв нарциссического насилия. Он объясняет, что угодничество - это "выученное поведение, вызванное укоренившимся детским страхом, когда приходится постоянно удовлетворять этого человека, а потом вы продолжаете это делать и во всех остальных дружеских и любовных отношениях".

В книге Echoism (2018) психотерапевт Донна Кристина Севери поднимает вопрос, более ли склонны женщины к эхоистическому поведению, если их растят нарциссисты. Она пишет, что женщины, возможно, с большей вероятностью бессознательно ищут партнеров-нарциссистов и играют эхо-роль в других отношениях. Женщины-эхоистки могут подвергаться маргинализации на работе или в дружеских группах, что приводит к неуспеваемости и социальной тревожности, предполагает Севери. Однако в конце концов она приходит к выводу, что для однозначного вердикта нужны дополнительные исследования.

Данные о том, более ли склонны женщины к эхоизму, далеко не полны. Макклоски говорит, что женщины чаще обращаются за помощью к его обществу, чем мужчины, но в основном списывает это на то, что "мужчины менее склонны обращаться за лечением". (Данных о ЛГБТ или небинарных личностях у него нет.) Малкин разработал шкалу, с помощью которой протестировал 2000 человек на эхоистские склонности. Результаты его удивили.

- Я ждал, что высокие баллы получит больше женщин, чем мужчин, но это оказалось не так. Разницы в склонности к эхоизму среди мужчин и женщин не нашлось.

Все, с кем я общалась, согласны, что в широких кругах интересующихся душевным здоровьем об эхоизме знают слишком мало.

- Никаких средств поддержки нет, - говорит Макклоски. - [Эхоисты] обращаются к психологам, в полицию, в суды... и того, через что им пришлось пройти, просто не понимают. Это очень вредно, потому что они не только прошли через эмоциональное обесценивание в своих насильственных отношениях, но еще и страдают от стресса из-за того, что общество в целом тоже обесценивает их опыт.

The Echo Society организует группы поддержки и мастер-классы. Часть их посвящена развитию физических, эмоциональных и психологических границ.

- Мы работаем над самооценкой, уверенностью в себе и умением спокойно сказать "нет", - говорит Макклоски. - Еще мы занимаемся такими простыми вещами, как уход за собой: они запускают себя, потому что присматривают только за "своим" нарциссистом.

Принижение, отрицание или недоверие к опыту эхоистов очень опасно для них, соглашается Сара.

- Люди этого не понимают; тебе просто снова и снова затыкают рот. Было время, когда я чуть с ума не сошла.

Малкин говорит, что главное, что должны делать психотерапевты, которые лечат эхоистов, - помогать им говорить своим голосом.

- Они со временем учатся закапывать подальше свои потребности, чувства, предпочтения, нормальные моменты разочарования просто для того, чтобы выжить в этих отношениях.

Он советует психологам развивать у них здоровое чувство правомочия, "нормальное чувство, что вы заслуживаете ухода и понимания".

Сара окончательно сломалась около пяти лет назад, получив сообщение от матери, с которой уже давно не жила вместе. Та обвинила ее в самоубийстве отца.

- Это было так больно. Я не смогла выдержать. На моем сердце лежал большой камень.

В конце концов Сара связалась с Women's Aid и прошла терапию.

- Восстановиться от эмоционального насилия вполне возможно. Нужно, чтобы добрые люди слушали и ценили вас.

@темы: Переводы

---

"Кризис характера". Об инфантильном обществе

Джон Ф. Шумейкер

https://newint.org/features/2018/11/01/human-personality

Чтобы избежать саморазрушения при прогрессе, писал Генри Джордж в классической работе 1883 года “Проблемы общества”, культура должна развить в себе более высокое сознание, более острое чувство справедливости, более теплое товарищество, более широкий, возвышенный, истинный общественный дух, избирая для себя ответственных, дальновидных лидеров, которые обращают внимание на “умственную и моральную вселенную”. Напротив, современная потребительская культура несется в противоположном направлении, порождая все более тривиализированные и безразличные характеры, лишенные “возвышенных” качеств, необходимых для поддержки жизнеспособного общества и здоровой жизни.

Кризис человеческого характера

О все усугубляющемся кризисе душевного здоровья сейчас не говорит только ленивый, но вот куда меньше понимают еще более серьезный “кризис характера”, который сделал потребляющую публику в основном совершенно не готовой к демократии и почти бесполезной пред лицом многочисленных чрезвычайных ситуаций, которые требуют ответственных, добросовестных граждан.

Во времена кризиса мы рефлекторно обращаемся к “состоянию экономики”, не задумываясь о возможных коллапсах в общем “состоянии человека”, или, как это называл психолог Эрих Фромм, “социальном характере” культуры. Под этим термином он понимал общую совокупность черт характера, которые усваиваются обществом через доминирующие средства окультуривания; они необходимы для создания общих ценностей, приоритетов, этики, образа жизни и мировоззрения - и даже для так называемой “народной воли”.

Фромм писал более 50 лет назад, но уже тогда он замечал начинающийся кризис характера; термином “маркетинговый характер” он описывал одномерного, превращенного в товар и лишенного чувств “вечного сосунка”, который, как он предсказывал в знаменитом заключении “По ту сторону порабощающих нас иллюзий” (1962), подчинится созданному культурой “консенсусу глупости”, который приведет нас всех к печальному концу. С тех пор “социальный характер” оказался настолько задержан в развитии, а спад истинного института гражданства - настолько полным, что некоторые даже говорят об “апокалиптическом характере”, который гонит нас к самоуничтожению. Но сейчас проблема уже лежит далеко за пределами обговоренной “глупости”.

Культурный инфантилизм

Незрелость объединилась (в качестве культурного консенсуса) со все растущим количеством социальных философов, которые предупреждают о резком росте “психологической неотении”, также известной как “культурная инфантилизация”. Влиятельная статья Брюса Чарльтона “The rise of the boy-genius” (2006) из журнала Medical Hypothesis описала культурную эволюцию характера, главные черты которого - задержка когнитивной зрелости, эмоциональная и духовная недалекость и недостаточная “глубина характера”, которая проявляется как “подобная детской гибкость установок, моделей поведения и знаний”. Подобные “незавершенные характеры”, возможно, лучше адаптируются в текучей культуре непостоянной верности, сокращенного диапазона внимания и компульсивного стремления к новому, но при этом они заставляют общество взаимодействовать с сырыми, ограниченными чертами юности, которые мешают суждениям на более высоком уровне, подрывают способность принимать решение и достигают своей кульминации в “культуре безответственности”.

В книге 2017 года The Public in Peril Анри Жиру пишет о культурном инфантилизме повседневной жизни, который провоцирует взрослых взять на себя роль бездумных детей, одновременно подрывая воображение молодежи и уничтожая ее традиционную роль как “хранилища мечт общества”. В создавшемся инфантилизированном обществе, пишет он, “бездумность заняла привилегированное, если не самое почетное место в политическом ландшафте и аппарате массовой культуры”. Результатом стала социальная система, слишком сосредоточенная на “этичном невежестве”, и публичная сфера, которая не осознает ценности “просвещенного, демократического политического тела”.

Примерно так же выражается социолог Кристофер Суэйдер в книге The Capitalist Personality (2013), где говорит о превалировании рудиментарного культурного характера, главные черты которого - эксплуатационный эгоизм, корыстные амбиции и сосредоточенность на прибыли; именно этот характер стал психосоциальным источником потребительского капитализма. Несмотря на то, что его мучают смертоносные долгосрочные последствия, “капиталистический характер” - это предсказуемый результат системы, функционально зависимой от низкого уровня этической убежденности, личностного роста и духовного пробуждения.

Вина утратила свою силу

Из всех способов, которым мы можем накликать на себя самоуничтожение, климатический кризис громче всех кричит о потребности в ответственных гражданах и лидерах. Это самый величайший моральный, этический и психосоциальный вызов, когда-либо стоявший перед нашим биологическим видом. Но культурные условия, которые поддерживают коллективную ответственность, широту взглядов и развитие сознательности, разрушаются. Чувство вины утратило почти всю свою прежнюю силу убеждения и сдерживания. Личностное развитие как социализационный путь к этической решительности и гражданскому участию практически исчезло. Нарциссизм, а также число диагностируемых нарциссических расстройств личности в последние несколько десятилетий выросли настолько, что многие всерьез считают нарциссический характер нормальным результатам современных социокультурных условий. То же можно сказать и о социопатическом характере.

Ученые, например, команда из Центра изучения добросовестности Эссекского университета, отмечают углубление кризиса, при котором люди все чаще готовы поддержать поведение, как свое, так и своих лидеров и учреждений, которое в прошлом было бы сочтено нечестным, аморальным, несправедливым и антисоциальным. Социопатический характер стал неотъемлемой частью механизма современного потребительского капитализма. Но, как отмечает социолог Чарльз Дербер, автор книги Sociopathic Society (2013), “Изменения климата - это симптом социопатического характера нашей капиталистической модели”.

Адиафора

Эмпатия - это краеугольный камень цивилизации и черта человеческого интеллекта, от которой зависят все хорошо функционирующие общества. Но данные показывают, что она постепенно уходит из глобального “общественного характера”. Используя данные из более чем 127 стран и 100 000 докладов, State of the Heart Report (2016) продемонстрировал, что эмпатия - это один из самых быстро уходящих компонентов общественного “эмоционального интеллекта” (EQ). По мнению социолога Зигмунта Баумана, психосоциальные механизмы потребительского капитализма делают подобное моральное разобщение неизбежным. В книге Moral Blindness (2013) он использует древний термин стоиков, “адиафора” (означающий “безразличные”), для описания консенсуса безразличия, который позволяет потребительскому капитализму исполнять свое оперативное обещание постоянно растущего “креативного разрушения”. В результате, по его словам, “мы рискуем потерять чувствительность к бедам других”, а это относится и к нашему общественно-санкционированному безразличию к будущим поколениям и благополучию нашей планеты.

Климат апатии

Разрушение природы - это негласное допущение современной капиталистической системы. Термин “апокалиптическая усталость” присоединился к похожим - “климатическая усталость”, “экологическая усталость”, “зеленая усталость”; все они подразумевают не только зрелых, ответственных граждан, но и тех, которые уже устали бороться с экологической катастрофой - но это, конечно же, смехотворно. На самом деле примерно 10 лет назад особенно большой спад в беспокойстве о климате совпал с потоком высококачественных исследований об изменениях климата, в которых предупреждали людей о необходимости немедленных действий. В самом качественном исследовании на тему, “Declining public concern about climate change” (Global Environment Change, май 2012) политологи Лайл Скраггз и Салил Бенегал проанализировали данные за последние 30 лет и сделали вывод, что все эти годы люди беспокоятся о климате все меньше, причем самый резкий спад пришелся на последние несколько лет.

Сначала этот самоубийственный отказ от беспокойства из-за климата списали на экономические трудности, но экологи постепенно выяснили, что образование - вместо того, чтобы стать главным ключом к ответственному и этичному поведению, как вы могли бы думать, - может лишь все ухудшить. Это называется “культурным обратным эффектом”: люди отрицательно реагируют на факты, которые противоречат их культурным взглядам, и лишь укрепляют эти взгляды - даже если они явно ошибочны. Ученые из “Культурно-когнитивного проекта” Йельского университета изучили этот эффект на примере климатических взглядов членов разных политических партия США. Республиканцы, большинство из которых не верят в изменения климата, с ростом фактических знаний об изменениях климата стали верить в него меньше. Демократы же с ростом фактических знаний стали верить в изменения климата больше - даже если знали меньше, чем республиканцы. Подобные открытия показывают, что наше мировоззрение зависит в первую очередь не от того, что мы знаем, не от того, что хорошо, а что плохо, а от того, кто мы такие - от нашей культурной идентичности.

Всеохватывающая культурная система

Но причина того, что люди в целом, вне зависимости от разделения на подгруппы, настолько безответственны и бесстрастны, а их действия настолько противоположны тому, что должно быть сделано на этом важнейшем перекрестке нашей жизни, состоит в том, что все мы стали частью всеохватывающей культурной системы, плоть и кровь которой - наемническое безразличие и безответственность ее последователей. Потребительская культура наделила свои “незавершенные характеры” минимальной способностью или мотивацией к конструктивному непослушанию. Молодежь всегда была главным поджигателем общественных перемен, но сегодняшняя лишенная идеалов молодежь - это самое стандартизированное и конформистское поколение в истории; большинство молодежи ныне столпилось вокруг мертвой зоны рыночных ценностей, коммерциализированных смыслов и цифровых отвлечений.

Настроены на разрушительные силы

Когда-то считалось, что если демократический процесс довести до идеала, то “народная воля” расцветет и станет служить высшему благу. Но демократия оказалась бесполезной и даже контрпродуктивной в борьбе с экологическим кризисом и другими побочными эффектами нашей устаревшей культурной системы. После того, как критическая масса населения оказывается настроенной на разрушительные силы, как сейчас, демократия становится скорее обузой, чем решением. В такие моменты общество попадает в психологически-духовную беду, такую же сильную, как все нынешние политические, экономические или технологические беды.

Эксперименты с экорелигией, или “зеленой” религией, исходили из того, что тип и степень необходимых сейчас перемен достижимы лишь с помощью духовного роста и просвещения. Но они провалились, ни один проект не смог соперничать с быстро аморализующимся обществом, а также со сладкими движениями “теологии успешности” и “потребительской теологии”, которые говорят нам меньше думать о грехах, душе и жертвенности и больше - о том, как бы взять, а не отдать.

Выше себя

Лишь редкие непреклонные биофилы или “дети цветов” до сих пор говорят о любви как о революционной силе, которая могла бы пробудить высшее человечество и обратить вспять наш марш к смерти. Людей стало труднее любить, и, что еще важнее, они и сами разучиваются любить. В статье “Toward a culture of responsibility” Ясухико Гэнку Кимура описывает современный консенсус, в котором говорит: “Пандемия безответственности означает пандемию нелюбви в мире”. Еще конкретнее выражается Ноам Хомский: “Неравнодушие к другим людям сейчас - очень опасная идея”. Неравнодушие к чему-либо выше или хотя бы вне самого себя стало культурно опасным явлением - а самым опасным для всего предприятия “апокалиптического капитализма” будет население, осознающее святость и превосходство природы - такое население, каким оно было на протяжении большей части истории.

Великий Закон ирокезов требует, чтобы все значительные решения принимались с учетом интересов людей и земли на семь поколений вперед. Вождь Лютер Стоящий Медведь, уважаемый автор и философ, возглавляющий ирокезское племя оглала-лакота, считает себя морально обязанным оставаться “хроническим нарушителем спокойствия”, несмотря на всю славу. Он отмечает: “Человеческое сердце вдали от природы становится жестоким”. Наше отчуждение от природы, несомненно, внесло большой вклад в наше безжалостное насилие над нею, извращение приоритетов и полную потерю космического мышления.

То, кто мы такие, еще никогда так не отличалось от того, какими мы должны быть. Мы стали самой большой угрозой для самих себя и для планеты. Нас идеально подготовили, как психологически, так и духовно, к катастрофе. Мы стали жестокими. Мы - люди апокалипсиса.

@темы: Переводы

---

Читал тут Морской устав Петра I...

...и понял, что в некоторых отношениях человечество деградировало даже по отношению к XVIII веку

"Хотя нѣкоторыя правы насилїе надъ явною блудницею не жестоко наказать повелѣваютъ, однакожъ сїе все едино, ибо насилїе есть насилїе, хотя надъ блудницею или честною женою; и надлежитъ судьѣ не на особу, но на дѣло и самое обстоятельство смотрѣть. Начатое изнасильствїе, а не окончанное, наказуется по разсмотрѣнїю".

Кому интересно - под катом полный текст. Там, конечно, с современной точки зрения не все так однозначно, но для петровских времен, по-моему, довольно прогрессивно.

Кто женской полъ изнасильствуетъ.

Ежели кто женской полъ изнасильствуетъ и освидѣтельствуется, за то оной живота лишенъ да будетъ, или вѣчно на галеру посланъ, по силѣ дѣла.

ТОЛКОВАНIЕ

Скверные женщины, обыкновенно избывая своего стыда, предлагаютъ, что насильствованы, тогда судьѣ ихъ такому предложенїю вскорѣ не надлежитъ вѣрить, но подлиннѣе о правдѣ вывѣдывать и чрезъ сїе о насилїи можно освидѣтельствовать, егда изнасильствованная свидѣтелей имѣетъ, что оная съ великимъ крикомъ другихъ на помощь призывала. А ежели сїе дѣло въ отлученномъ мѣстѣ отъ людей въ лѣсу или на одинѣ учинилось, то оной женщинѣ, хотябъ она и въ доброй славѣ была не возможно вскорѣ вѣрить; однакожъ судья можетъ при такомъ случившїяся обстоятельства расмотрѣть, и егда обрящетъ еѣ честну, то можетъ онаго пытать, или къ присяге привесть. А такїя обстоятельства межъ другимъ могутъ сїи быть (1 : ) Ежели у женщины, или у насильника, или у нихъ обоихъ найдется, что платье отъ обороны разодрано, или у единаго, или другаго, или синевы или кровавые знаки найдутся. (2 : ) ежели насилуемая персона малолѣтна, или весьма несравненна съ силою насильника. (3 : ) Ежели изнасиленная по скоромъ дѣлѣ къ судьѣ придетъ и о насильствїи жалобу принесетъ, при которомъ случаѣ ея притворъ и поступки гораздо примѣчать потребно. А ежели нѣсколько времени о томъ умолчитъ и того часу жалобы не принесетъ, но умолчитъ единый день, или болѣе по томъ, то весьма по видимому видно будетъ, что и она къ тому охоту имѣла. Хотя нѣкоторыя правы насилїе надъ явною блудницею не жестоко наказать повелѣваютъ, однакожъ сїе все едино, ибо насилїе есть насилїе, хотя надъ блудницею или честною женою; и надлежитъ судьѣ не на особу, но на дѣло и самое обстоятельство смотрѣть. Начатое изнасильствїе, а не окончанное, наказуется по разсмотрѣнїю.

@темы: Random thoughts

---

Даже перлы иногда вдохновляют

Увидел строчку "поэтический сборник "Если бы Том Реддл писал стихи...", и придумалось.

Если бы Том Реддл писал стихи,
Британия сдалась бы уже давно.
Не то, что они бы были плохи,
Не то, что они были бы совсем говно,

Просто глаза бы у всех лопнули,
А не лопнули - так кровью истекли,
А не кровью истекли - так сгорели бы,
Потому что Том Реддл, злобно хохоча,
Заколдовал бы весь тираж черной магией
И распиарил так, чтобы даже у последнего маггла
Было дома по три экземпляра.

@темы: Harry Potter

---

Офигенно. Карта "Фантастической Британии"

На сайте Londonist.com составили карту вымышленных населенных пунктов Англии, Шотландии и Уэльса. От Хогвартса до Первой Военно-Воздушной Зоны и Бригадуна )))

Смотреть, очень большая картинка

Прямая ссылка, если неудобно смотреть в дайре

---

Из "Богемской рапсодии" я вынес одно. Не те качества я бессознательно перенял у Фредди.
Тоска из-за того, что у тебя почти никого нет, которая относительно лечится только концертами на стадионах, - не самое лучшее чувство для подражания. Особенно когда концертов на стадионах тоже нет.

@темы: Random thoughts

---

Почему выгодно быть ворчливым и раздражительным

www.bbc.com/future/story/20160809-why-it-pays-t...

Заря Горветт

На сцене он настоящий принц-очаровашка с милой прической. Вне обзора камер... давайте скажем так: ему нужно много личного пространства. Он ненавидит свой статус знаменитости. Ему не нравится быть актером. Друзья его бывшей партнерши Элизабет Хёрли, как говорят, называли его "Грумпельштильцхен".

Хью Грант знаменит своей раздражительностью и тем, что с ним трудновато работать. Но, может быть, эта ворчливость и есть секрет его успеха?

Еще никогда на нас так не давили, заставляя быть позитивными. Культурные силы бросают нас в лихорадочную погоню за счастьем, порождая миллиардные продажи книг, кустарную промышленность "самопомощи" и кучу вдохновляющих цитат, которыми пересыпан весь Интернет.

Сейчас можно нанять "эксперта по счастью", пройти подготовку по "осознанности" и даже искать внутреннее удовлетворение с помощью приложения. Армия США сейчас обучает солдат - более миллиона человек - позитивной психологии, а в английских школах учат оптимизму. Наконец, индекс счастья стал едва ли не более важным показателем национального благополучия, чем ВВП.

На самом же деле ожидание худшего имеет несколько очевидных преимуществ. Ворчуны лучше ведут переговоры, принимают более взвешенные решения и меньше рискуют получить сердечный приступ. У циничных людей крепче браки, выше зарплаты и дольше продолжительность жизни - хотя, конечно, они всегда ожидают прямо противоположного.

Хорошее настроение, с другой стороны, несет с собой довольно значительные риски: лишает вас целеустремленности, снижает внимательность к деталям и делает вас одновременно доверчивыми и эгоистичными. Кроме того, позитивное мышление провоцирует людей на запойное пьянство, переедание и небезопасный секс.

В основе всего этого лежит идея, что наши чувства - это адаптация. Гнев, печаль и пессимизм - это не проявление божественной неблагосклонности или просто случайных неудач: они развились, чтобы выполнять полезные функции и помогать нам процветать.

Возьмем, например, гнев. От обид Ньютона, граничивших с одержимостью, до вспышек гнева Бетховена, изредка доходивших до драк, - многие гении-провидцы обладали весьма вздорным нравом. В Кремниевой долине тоже таких примеров немало. Основатель Amazon Джефф Безос знаменит своими выходками и оскорблениями (например "Простите, я сегодня забыл принять свои таблетки отупина"), но они вовсе не помешали ему создать компанию стоимостью в 300 миллиардов долларов.

В течение многих лет эта связь оставалась тайной. Затем в 2009 году Маттайс Баас из Амстердамского университета решил узнать, в чем дело. Он собрал группу студентов-добровольцев и решил их разозлить во имя науки. Половину студентов попросили вспомнить что-нибудь, что их раздражает, и написать об этом короткое эссе. "Это немного разозлило их, хотя, конечно, и не довело до полноценных приступов ярости", - сказал Баас. У другой половины студентов похожим образом вызвали печаль.

Затем две команды поставили друг против друга в игре на проверку креативности. Им дали 16 минут, чтобы придумать как можно больше способов улучшить образовательный процесс на факультете психологии. Как и ожидал Баас, разозленная команда выдвинула больше идей - по крайней мере, поначалу. Кроме того, их варианты были более оригинальными, их повторило менее 1% всех участников исследования.

И, что еще важнее, разгневанные добровольцы лучше действовали в моменты непродуманных инноваций, так называемого "неструктурированного" мышления. Давайте предположим, что вам предложили придумать возможные способы использования кирпича. Если мыслить системно, то вы, скорее всего, предложите десять разных типов зданий; для того, чтобы придумать совершенно новый способ использования (например, в качестве оружия), нужно мыслить менее структурированно.

По сути, креативность сводится к тому, насколько легко ваш разум может отвлечься от одного пути мышления и пойти по другому. В ситуации, в которой нужно бороться или бежать, очень легко понять, как превращение буквально в "безумного гения" может спасти вашу жизнь.

"Гнев на самом деле готовит организм к мобилизации ресурсов - он говорит вам, что вы оказались в плохой ситуации, и дает приток энергии, который помогает вам из нее выбраться", - говорит Баас.

Чтобы понять, как это работает, для начала нужно понять, что происходит в мозге. Как и большинство эмоций, гнев появляется в миндалевидном теле, которое отвечает за поиск угроз нашему благополучию. Оно работает невероятно эффективно, поднимая тревогу задолго до того, как вы воспринимаете эту угрозу сознательно.

А потом вас заводят химические сигналы мозга. Приток адреналина вызывает вспышку страстной, энергичной ярости, которая длится несколько минут. Дыхание и пульс учащаются, артериальное давление подскакивает. Кровь приливает к конечностям, вызывая характерное покраснение лица и пульсацию вен, какие обычно бывают при гневе.

Считается, что это чувство развилось в первую очередь для подготовки к физической агрессии, но физиологическая реакция гнева приносит пользу и иным способом - повышает мотивацию и дает людям достаточно дерзости, чтобы пойти на риск.

Все эти физиологические изменения очень полезны - если вам потом дают шанс подраться со львом или хотя бы наорать на коллег. Да, некоторым людям такое не нравится, но после этого давление возвращается в норму. А вот избегание ворчливости приводит к более серьезным последствиям.

Идея о том, что подавленные чувства вредны для здоровья, выдвигалась еще в древности. Греческий философ Аристотель был твердым сторонником теории катарсиса (именно он изобрел современное значение этого слова); просмотр трагических спектаклей, предполагал он, позволяет зрителям пережить гнев, печаль и вину в контролируемой среде. Выражая эти чувства открыто, зрители избавляются от всех них разом.

Его философию позже перенял Зигмунд Фрейд, который утверждал о катартической пользе кушетки психоаналитика.

А затем, в 2010 году, группа ученых решила посмотреть, в чем дело. Они выбрали группу из 644 пациентов с коронарной недостаточностью, определив их уровень гнева, подавленного гнева и склонности к стрессу, и следили за ними в течение минимум пяти лет, чтобы посмотреть, что произойдет дальше.

За время исследований у 20% пациентов случилось тяжелое кардиологическое событие, а 9% умерли. Поначалу казалось, что и гнев, и подавленный гнев увеличивают вероятность сердечного приступа. Но после принятия во внимание других факторов ученые обнаружили, что гнев не играл вообще никакой роли - а вот подавление гнева повышает вероятность сердечного приступа почти втрое.

Почему так случается, пока точно неизвестно, но другие исследования показали, что подавленный гнев может приводить к хронической гипертонии.

Причем польза не ограничивается только физическим состоянием: гнев может помочь и в переговорах. Один из главных поводов для агрессии - понимание, что кто-то не слишком высоко ценит ваши интересы. Приходится либо повышать издержки - угрожать физическим насилием, - либо отказывать в благах (верности, дружбе, деньгах), чтобы собеседник понял свою ошибку.

Теория подтверждается еще и гримасами, которые искажают наше лицо в гневе. Исследования показывают, что это не произвольные движения: они специально направлены на то, чтобы оппонент посчитал нас более физически сильными. Правильно направленная агрессия позволит вам продвинуть свои интересы и улучшить общественное положение - это просто древний способ торговли.

На самом деле ученые постепенно приходят к мнению, что ворчливость полезна чуть ли не для всей линейки социальных навыков - она улучшает способность к языкам, память и даже убедительность.

"Отрицательное настроение показывает, что мы находимся в новой, более трудной ситуации, и призывает нас быть более внимательными и наблюдательными к деталям", - говорит Джозеф Форгас, почти четыре десятилетия изучавший, как эмоции влияют на наше поведение. Кроме того, исследования показывают, что в чуть плохом настроении мы лучше замечаем социальные сигналы. Что еще более интригует, плохое настроение заставляет людей относиться более - а не менее - справедливо к другим.

Жестко, но честно

Счастье часто считается добродетелью само по себе, но эмоция сама по себе не несет в себе добродетельности. В одном исследовании группу добровольцев заставили почувствовать отвращение, печаль, гнев, страх, счастье, удивление или равнодушие, после чего пригласили сыграть в игру "Ультиматум".

В этой игре первому игроку дают определенную сумму денег и просят разделить ее между собой и вторым игроком. Затем второй игрок решает, соглашаться или нет. Если второй игрок соглашается, то деньги делят так, как предложил первый игрок. Если не соглашается, то никто вообще не получает денег.

Игру "Ультиматум" часто используют для проверки нашего чувства справедливости, показывая, ожидаете ли вы честного дележа или же считаете, что каждый должен быть сам за себя. Что интересно, все негативные эмоции заставили вторых игроков чаще отказываться, что, возможно, говорит о том, что эти чувства обостряют наше ощущение справедливости и потребность в равенстве.

Когда игру перевернули с ног на голову, оказалось, что дело тут вовсе не в обиде. Правила игры "Диктатор" практически такие же, за тем исключением, что второй игрок вообще ничего не решает - он просто получает сумму, которой с ним решил поделиться первый игрок. Оказалось, что более счастливые участники оставляли себе больше денег, а вот печальные были намного менее эгоистичны.

"Люди, у которых не очень хорошее настроение, больше обращают внимание на внешние социальные нормы и ожидания, так что поступают справедливее и честнее в отношении других", - говорит Форгас.

В некоторых ситуациях счастье приводит к куда более серьезным риском. Оно ассоциируется с "гормоном объятий", окситоцином, который, как показывают некоторые исследования, снижает нашу способность идентифицировать угрозы. В доисторическое время счастье делало наших предков уязвимее для хищников. В современной жизни - мешает обращать должное внимание на такие опасности, как запойное пьянство, переедание и небезопасный секс.

"Счастье играет роль сигнала, что мы в безопасности, и внимательно следить за окружающей средой не надо", - говорит Форгас. Люди, которые всегда окружены счастливой дымкой, могут пропустить важные сигналы. Они чаще опираются на уже существующие знания, что делает их уязвимыми к серьезным ошибкам.

В одном исследовании Фаргас и его коллеги из Университета Нового Южного Уэльса (Австралия) вызвали у участников счастливые или печальные чувства, показывая фильмы в лаборатории. А затем они попросили участников оценить правдоподобность городских легенд - например, что линии электропередач вызывают лейкемию или что президента Кеннеди убило ЦРУ. Люди в хорошем настроении проявили куда меньше скептицизма и оказались намного доверчивее.

Затем Форгас использовал игру-стрелялку, чтобы проверить, ведет ли хорошее настроение к избыточной опоре на стереотипы. Как он и предсказывал, люди в хорошем настроении чаще стреляли по целям, одетым в тюрбаны.

Из всех положительных эмоций самый иронический эффект, пожалуй, имеет оптимизм в отношении будущего. Как и счастье, позитивные фантазии о будущем могут служить сильнейшим демотиватором. "Люди чувствуют удовлетворенность, расслабляются и не прикладывают достаточных усилий, чтобы по-настоящему воплотить свои позитивные фантазии и мечты", - говорит Габриэлла Оттинген из Нью-Йоркского университета.

Выпускники, которые фантазируют об успешной работе, например, зарабатывают меньше. Пациенты, которые мечтают наяву о выздоровлении, восстанавливаются медленнее. Многочисленными исследованиями Оттинген доказала, что чем больше вы мечтаете, тем меньше ваших мечтаний сбываются. "Люди говорят "мечтай о чем-нибудь, и все получишь", но в этом большая проблема", - говорит она. Оптимистические мысли могут даже мешать жирным людям сбрасывать лишний вес, а курильщикам - бросать курить.

Защитный пессимизм

Оттинген считает, и это тревожит больше всего, что те же самые риски наблюдаются и на уровне общества. Когда она сопоставила статьи в газете USA Today с показателями экономики неделю или месяц спустя, то обнаружила, что чем оптимистичнее было содержание статей, тем хуже обстояли дела в экономике. Затем она рассмотрела инаугурационные речи президентов - и обнаружила, что более позитивные речи предсказывали меньший уровень занятости населения и ВВП во время их пребывания на посту.

А если соединить эти данные со склонностью к оптимизму (люди обычно считают, что их риск того, что случится что-то плохое, меньше, чем у окружающих), то вас ждут большие проблемы. Лучше всего - отбросить розовые очки и считать стакан наполовину пустым. "Защитный пессимизм" - это использование закона Мерфи, космической неизбежности того, что если что-то может пойти не так, оно пойдет не так. Ожидая худшего, вы будете готовы, если оно действительно случится.

Вот как это работает. Предположим, вы произносите речь на работе. Вы должны представить себе худшие возможные результаты: вы споткнетесь по пути к подиуму, потеряете флэшку со слайдами, компьютер зависнет, коллеги начнут задавать неудобные вопросы... Настоящие пессимисты могут придумать еще много вариантов; в общем, держите их в голове и продумывайте возможные решения.

Психолог Джулия Норем из Колледжа Уэллсли, штат Массачусетс, - завзятый пессимист. "Я немного неуклюжая, особенно когда тревожусь, так что ношу только обувь без каблуков. Я прихожу раньше, чтобы проверить сцену и убедиться, что на ней нет никаких незаметных проводов или других вещей, о которые можно споткнуться. Я обычно делаю несколько резервных копий слайдов: если нужно, я могу произнести речь вообще без них, еще я отправляю копию организаторам, ношу другую копию на флэшке и приношу с собой ноутбук..." В общем, как говорят, выживают только параноики.

Так что когда в следующий раз вам говорят "Будь радостнее", просто ответьте, что вы в данный момент улучшаете свое чувство справедливости, уменьшаете уровень безработицы и спасаете мировую экономику. Вы будете смеяться последними - даже если это будет тихая усмешка уставшего от жизни циника.

@темы: Переводы